За семью замками. Внутри - Мария Анатольевна Акулова
В детстве они с мамой часто ходили на речку. Мать — Маргарита — учила Агату плавать. У нее начало получаться сходу и это показалось старшей Рамзиной чудом, а младшей стало поводом для гордости. Ей всегда нравилось, если мама ее хвалила. И когда мама была счастлива, улыбчива с ней — тоже очень нравилось.
Они через день ходили на речку летом. Когда в их жизни появился Сеня — продолжали ходить, но магия пропала. Агате в нагрузку всегда оставляли Каролину, которая плавать не умела, зато умела верещать, что Агашенька уплыла слишком далеко…
Речка стала одним из тех удовольствий, которые постепенно превратились в каторгу, а потом и вовсе пропали, но сейчас…
Агата чувствовала себя, как в детстве. Свободной и счастливой. И неважно, что на самом-то деле она ограничена — бортами. Важно, что никто не стоит на берегу, будто бы одергивая ее за поводок…
Костя проводил больше времени у борта, следя, как плавает она. С радостью позволял прижаться к себе, когда ей хотелось отдохнуть. Целовать позволял, трогать, тереться…
А потом убегать, улыбаясь, продлевая прелюдию.
Пока откладывать ему не надоело. Пока Агата, в очередной раз ушедшая немного в себя, не услышала размашистые гребки за спиной, пока не взвизгнула, пытаясь отплыть, но не смогла. Костя догнал, вжал в мозаичный кафель сначала грудью, дальше — спиной, сам развел ее ноги, забрасывая на свои бока…
Агата непроизвольно приоткрыла губы, он тут же проник между ними языком, открывая сильнее, сжал ягодицы, когда она — его плечи… Простонала тихонечко, чувствуя давление в промежности…
Нетерпеливо вдавила пятки, почувствовала, что Костя усмехается. Наверняка хотел спросить, зачем было визжать, если сейчас подгоняет, но не сделал этого. Зато сделал другое. Толкнулся, наполнил…
В бассейне было очень неудобно, но им привычно похуй. Не получится — вылезут, продолжат. Делов-то…
Но вроде бы все получалось…
Толкаться. Принимать. Постанывать на каждом движении, имитируя в поцелуе то, что он выиграл для члена. Подбираться к пику удовольствия… Понемногу растворяться, сливаясь с водой, которая расходится волнами от каждого его движения с тихим плеском, не обращать внимания на посторонние звуки до поры до времени, пока Костя не оторвется от ее губ, пока не повернет голову, бросая злое:
— Бой, блять… Место!
Заставившее Агату вернуться в реальность, впиться в плечи Кости ногтями, скользнуть взглядом над одним из них, понять, что Бой стоит на борту, как недавно стояла она… Смотрит на них и поскуливает, перебирая лапами…
Нервно… Перепугано…
А потом гавкает, поймав ее взгляд. Громко, раскатисто. Так, что даже мурашки по коже…
— Бой! — и ещё раз, когда Костя, по-прежнему находящийся в ней, кричит громче и еще более убедительно.
Достаточно, чтобы Агата, будь она на месте дога, уже побежала на свое место. Но он… Нет.
Снова скулит, перебирает лапами, гавкает…
— Что с ним…
И это почему-то внезапно смешит Агату. Достаточно сильно. Так, что она вжимается улыбкой в Костину шею… Шепчет, спрашивая… А потом стонет, потому что Костя делает микро-движение в ней, почему-то отозвавшееся очень сильно.
— Думает, что ты пытаешься меня грохнуть… Топишь… Он воды боится. Щенок тупой. Прямо, как ты, придумал себе, что опасно, вот и…
Костя вроде как поглумился — и над псом, и над ней, но Агате не стало обидно. Сложно обижаться, когда только и ждешь, что он возобновит движения, чтобы дать тебе кончить…
Вскинув голову, Агата поймала действительно испуганный собачий взгляд, крикнула:
— Я попозже его прикончу, Бой. Не бойся! Мы трахаемся просто…
Чувствовала, что ее висок, в который успел вжаться Костя, подаваясь бедрами немного назад, а потом резко входя сильнее, так, что Агате хочется выгнуться, закрыть глаза, простонать протяжно, щекочет усмешка.
Просто трахаются, да. Это вроде не смертельно. Или смертельно, но маловероятно…
Только Бой не хочет верить ей с первого раза… Продолжает постукивать когтями по кафелю, решаясь… То ли прыгнуть и спасать, то ли дать умереть смертью храбрых… Вероятно, он действительно очень верен Косте. Вероятно, прямо-таки любит…
— Бой, блять! На колбасу пущу! Место!
Но немного трус. В третий раз ослушаться уже не рискует. Снова протягивает встревоженное «ммм», гавкает… Разворачивается…
И Косте, как бы, этого достаточно. Он цедит череду ругательств сквозь зубы, а Агата следит, как дог несется прочь…
И вроде бы ей пожалеть псинку, но она не может… Потому что очень хочется смеяться…
Похоже на то, что Костя окружил себя верными придурками. И она — одна из таких…
Только думать об этом долго не получается. Он сжимает ее щеки пальцами, заставляя повернуть голову, снова целует, напоминая, что они тут вообще-то…
— Сюда иди… Не отвлекайся…
Костя шепнул, Агата исполнила. Чувствуя, что он возобновляет процесс, от которого меньше всего хочется отвлекаться. Даже ради таких очаровательных псов, как Бой…
* * *После бассейна была новая лестница. На сей раз уже вверх — в спальню. Оттуда в душ. Горячий. Кайфовый. Размаривающий, если бы не действия Кости, которые снова не напоминали миролюбие.
Потому что тут женская грудь вновь впечаталась в кафель — уже другой, сзади навалилось твердое, жаркое тело, мужские губы прихватили мочку ее уха, женские ноги взлетели на носочки с новым его первым движением…
После Костя спустился на первый этаж — себе и Агате за водой, а она свернулась на его огромной кровати, не находя в себе сил ни на что, кроме как трепетать, испытывая невероятную смесь… Ей было так хорошо, что даже бабочки подуспокоились. Или может просто к херам окончательно перебили друг друга. Но ей как бы без разницы. Просто хорошо…
В голове туман. В теле боль усталости и сладость удовлетворения. На часах — глубокая ночь. И по уму…
Костя сейчас вернется, они попьют, он соберется сам, принесет ей вещи с цокольного, она оденется, сядет в машину, дальше — квартира…
Но даже думать об этом было сложно. Хотелось просто лежать. И чтобы он
