Татьяна Веденская - Загадай желание
– Вот это правильно, – с благодарностью кивнула Анна. – Вот за это спасибо!
– Только знаешь что… – протянула вдруг Нонна, а лицо ее при этом стало задумчивым и растерянным, что для нее было совершенно в новинку.
– Что?
– Я совсем не уверена, как именно тебе следует поступить. Я вообще теперь ни в чем не уверена. Я, пожалуй, ни с кем больше не стану воевать за их светлое будущее. Черт его знает, где оно на самом деле. Вот я сейчас думаю тут – как все странно. У меня же тут было полно времени, чтобы подумать, да? И я как-то вспомнила, как мы с вами венки кидали и гадали.
– Было дело, – кивнула Анна.
– И я отчетливо вспомнила, как, бросая венок, загадала, что больше всего хочу похудеть. Не знаю почему! Потому что мне вот казалось, что, будь я худой, моя жизнь стала бы лучше. И что? Вот она – моя мечта. Мне теперь придется всю жизнь сидеть на диете. Сбылась мечта идиота? Лучше бы я ничего не просила. Или бы денег возжелала, в конце концов.
– Ну, не все так плохо, – принялась успокаивать ее Анна, но Нонна ее остановила.
– Не подумай, я не жалуюсь. И вообще, давно было пора заняться собой. Врач сказал, что я имею все шансы вылечиться, если буду заниматься собой. Просто… Разве я могла подумать о том, чтобы мое желание начало исполняться вот так, таким образом? Чего я вообще могу знать об этой жизни? Может, Женьке надо выйти замуж за твоего брата. А Олеська должна родить от Померанцева, потому что в этом ее судьба. Может, ты должна была поехать в Ирландию!
– Я точно не должна была ехать в Ирландию. Это разрушило бы все, что мы тут с таким трудом построили, – покачала головой Анна. – Я ничего не знаю о нем, о Матгемейне. Ты была права, он может оказаться совсем не тем, каким я его вижу. Ошиблась же я в Заступине.
– Не ошиблась ты в нем! – возмутилась Нонна. – Ты же никогда его не любила. А этого Ма… Черт, ну и имечко у него, никак не запомню.
– Вот видишь!
– Ничего я не вижу, кроме того, что ты грустишь. Ты плачешь, я знаю.
– Ничего, погрущу и приду в себя. Зато у меня есть вы – мои друзья. И Баба Ниндзя сияет, выдохнула с облегчением. Ну, разве я могла с ней так поступить? Счастье – оно тоже разное бывает. И мое ненамного хуже, если вдуматься. Ты только выздоравливай, ладно?
Нонна выздоровела, но теперь, чтобы ей не было одиноко и грустно на общих пятницах, Олеся и Аня договорились встречаться пораньше, чтобы готовить такой стол, который был бы безопасен при диабете. Женька подогнала рецепты, она для этого перекопала целый ворох статей в Интернете, выяснила, что не только сахар и муку, но также и фруктозу не стоит брать. Овощи, фрукты, какой-то бурый рис.
– Господи, какая гадость! – Олеся принюхивалась к плову с сухофруктами, кипящему на плите. – Мясо не может сочетаться с курагой.
– А вот и может, – фыркнула Баба Ниндзя, как всегда, неизвестно откуда взявшаяся. – Так, между прочим, готовят плов на Востоке. Еще и изюм кладут.
– Изюм ей тоже нельзя.
– Что за жизнь! – вздохнула Олеся. – А Женька-то во сколько придет?
– Сказала, что к семи. Знаешь, она была какая-то странная сегодня, – поделилась Анна. – Полдня вообще не брала трубку, потом взяла, но на вопросы отвечала невпопад, а потом сослалась на какое-то дело и убежала.
– Может, ей там работу предложили? – предположила Олеся.
Анна только развела руками. Кто его знает, кто разберет. Нонна права – как же мало мы можем знать о том, что происходит, и еще меньше о том, что для кого лучше.
– Как там у вас дела с Померанцевым? – спросила Анна, сворачивая рулетики из баклажан. Пирогов на сегодня решили не делать вообще, надавили на закуски.
Олеся нервно рассмеялась.
– Подали вчера заявление. Он приехал в загс с получасовым опозданием, а когда выяснилось, что там очередь, принялся ворчать и чуть было не ушел. Я не понимаю, зачем он вообще это делает? Если б еще он шел на это ради московской прописки, но ведь у него есть московская прописка. На Бронной, между прочим. Которую, кстати, я на днях убирала. И раз уж я теперь его невеста, кому же еще грязь из квартиры вывозить? В общем, эта наша свадьба – сплошная мистика.
– А ты-то сама зачем это делаешь? Ты-то хоть знаешь? – аккуратно спросила Анна.
Олеся помолчала, а потом вдруг принялась яростно тереть морковь на терке.
– Помнишь, мы загадывали желания? – спросила она, наконец. – Знаешь, что я загадала на самом деле? Не славу, не почет, не деньги. Я хотела только одного, чтобы Померанцев больше от меня не ушел, чтобы он меня полюбил. И вот он, пожалуйста. Никто никуда не уходит, и Померанцев скоро станет моим мужем, по каким бы странным причинам он это ни делал. Получается, он меня что – любит? Ну, кто как может, тот так и любит. Померанцевская любовь – она странная, идет в комплекте с истериками, пытками и Лерой. А вдруг наша магия так сработала? Вот было бы забавно. И еще, я уже не уверена, что рада этому. Хотя и стыдиться того, что я чувствую, я больше не буду. Я люблю Максима, такая уж у меня карма. А желание мое сбылось.
– Странно, что ты это сказала! – Анна плюхнулась на стул и в полном изумлении уставилась на Олесю. – Нонна сказала то же самое. Она тогда зачем-то загадала похудеть.
– Похудеть? – опешила Олеся.
– Да, и что ты видишь перед собой? Тертую морковь? И поверь мне, она тоже уже не слишком этому рада. А знаешь, что я загадала? Хочешь узнать? Я загадала, чтобы еще раз пережить такую любовь, от которой сходишь с ума, от которой захватывает дух и хочется петь. Ну и что мы имеем? Знаешь, мне недавно тут Володя снился. Я к нему перед этим ездила на кладбище, наверное, из-за этого и приснился, потому что до этого он мне уже год не снился. Вот ни разу. А тут вдруг приснилось, как он стоит рядом со мной на палубе какого-то корабля, небольшого совсем. Даже, скорее, яхты, а не корабля. Он держит в руках штурвал, улыбается, смотрит на меня так и машет рукой. И говорит вдруг: «Держись! Осталось совсем немного». Вот к чему это? Я что, умру?
– Какая глупость! Никогда, если во сне снится про смерть, это не значит, что будет смерть в жизни.
– Это всегда – к новой жизни, – раздался вдруг голос из коридора. Приехала Нонна. Она сбросила туфли, зашла на кухню и принюхалась. Разочарованно вздохнула:
– Овощи?
– А как же! Мы теперь все вместе с тобой будем худеть, – усмехнулась Анна. – А то ты одна станешь такой красивой-красивой, а мы что – хуже?
– Смейтесь, смейтесь. Лучше бы я что-то другое загадала, – пробурчала Нонна.
Олеся протянула ей сухарик из ржаного хлеба, взяла себе другой, а третий передала Анне.
– Вот интересно, а у Женьки тоже сбылось ее желание? И если да – то тоже так криво, как у нас? – поинтересовалась Олеся.
– Придет – узнаем, – кивнула Анна и принялась убирать со стола. От овощей по всей кухне теперь валялись миллионы каких-то обрезков и очисток, но ей было не привыкать.
