Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри
Повисла тяжелая пауза; из соседней комнаты, где Ричард держал ночных пациентов, донесся лай.
— И ты решила излить душу Тому? — спросил наконец Ричард.
— Нет! Том к этому не имеет ни малейшего отношения, — отрезала она.
Вздохнув, Ричард принялся рассеянно передвигать склянки на столе. Завтра он как ни в чем не бывало придет сюда работать — общаться с животными, как тот самый муж из письма Гарри.
— Мы тогда потеряли не только ребенка, — произнес он наконец, — мы потеряли и Ангела. Когда погибает лошадь, это очень больно — в конце концов, это такие красивые животные, — но пережить можно. К этому привыкаешь и в глубине души знаешь, что так надо — не принимать смерть близко к сердцу. Если убиваешься из-за одного животного, начинаешь ко всем так относиться, а тогда работать становится просто невозможно.
Сара кивнула.
— Существуют определенные правила — как держать лошадь, поддерживать, — продолжал Ричард, захлебываясь словами, словно в горячке, — а я ее на руки взял. Почти как человека — да она и была для меня человеком. И для Бронте. Мы уже давно считали ее членом семьи. Понимаешь, мы в один миг потеряли и ребенка, и члена семьи.
Сара не могла отвести от него глаз.
— Меня это тогда совсем подкосило. Я потом много месяцев к лошадям даже близко подходить не мог. Передавал работу другим.
— Я не знала… — Сара сглотнула.
— Вот ты сказала, я тут что-то вроде местного героя, ничем меня не прошибить, но ты даже представить не можешь, как далека от истины. — Ричард чуть не плакал. Он чувствовал себя шестилетним ребенком. — Ты мне нужна, — тихо произнес он. — Когда я тебя встретил, это было похоже на чудо. Я уже совсем отчаялся — и вдруг ты. Словно дар небес. Думаешь, мне легко было до того, как я тебя встретил?
Он прошел в дальний угол кабинета, и Сара вдруг почувствовала всю глубину его одиночества.
— Очень жаль, что меня считают за святого; хоть это и полная чушь, все равно жаль. Но самое печальное, что Гарри прав.
— В чем?
— Я слишком много времени провожу здесь, — Ричард вздохнул и огляделся по сторонам, — слишком много времени провожу с животными. По сути, я совершенно одинок.
— Но ты же не один. Он покачал головой:
— Нет. Один. И сам в этом виноват.
— Ты не один, — медленно повторила Сара. — Иди сюда… — Она шагнула к нему.
— Сколько бы ты ни твердила весь этот бред про святость, это не так.
Она никогда еще не видела, чтобы он плакал.
— Ричард, я тебя люблю больше всех на свете и никогда тебя не брошу, — просто сказала она и обняла его.
— Я тебя потерял, — прошептал Ричард. — Я чувствую, что это конец, — давно чувствую.
— Ты меня нашел, — торопливо ответила Сара, прижимая его крепче. — Нашел, нашел, нашел!
Глава двадцать седьмая
Полтора месяца спустя Тасманию охватила изнурительная жара.
— Знаешь, Гарри, — сказал мистер Гилби, входя во флигель знойным утром пятницы, — придется тебе отказаться от твоих синтетических рубашек.
— Это еще почему? — спросил заспанный Гарри, выхватывая стопку писем из рук отца.
— Выражусь яснее — погода неподходящая. Я твой запах отсюда чувствую.
— А-а-а… Хочешь сказать, аромат со знаком «минус»?
— Ну если тебя это больше устраивает… — хмыкнул отец и ушел.
Гарри ненавидел летнюю жару. Сейчас же, несмотря на то что на дворе стоял лишь конец октября, температура была за тридцать. Для футболок у него были слишком хилые руки, а о шортах и говорить нечего. Подумав, Гарри решил лишний раз спрыснуть подмышки дезодорантом «Кельвин Кляйн» прямо поверх рубашки — глядишь, и синтетическая сойдет. Ему особенно нравилась сегодняшняя, усеянная яйцами-таймерами.
Он внимательно изучил конверты. Одно письмо было из мельбурнской газеты «Эйдж», другое — из журнала «Элль», остальные, как и следовало ожидать, оказались счетами. Пока пришло восемь отказов. В этих двух наверняка то же самое. Гарри решил прочитать письма попозже — будет не так обидно. И вообще, пора уже относиться к подобным вещам философски. А если вдруг кто-то согласится — что ж, можно расценить как приятный сюрприз.
— Или приятный шок, — сказал Гарри коту, который просунул морду в дверь. — Брысь!
Усевшись на край кровати, Гарри внимательно изучил грозное предупреждение об уплате задолженности по кредитной карте и уведомление о неоплаченных счетах на общую сумму в сто долларов от любимой музыкальной комиссионки в Сиднее:
Уважаемый мистер Гилби,
К нашему великому сожалению, мы больше не можем закрывать глаза на Вашу задолженность в размере 100 долларов за пластинки «Блонди».
С уважением,
Звукозаписывающая компания «Эгг».
P.S. Как поживает группа?
Вздохнув, Гарри распечатал письма от «Эйдж» и «Элль». Просто удивительно, сколько журналов и газет жаждет занести его в свой архив. Если верить всем этим писулькам, его пробная колонка бережно хранится по крайней мере в десяти крупнейших изданиях страны.
Запихнув письма в ящик стола, Гарри прикинул, не набраться ли ему смелости и не позвонить ли в очередной раз Бронте. Она давным-давно обещала помочь, но до сих пор от нее ни слуху ни духу. Если он в ближайшее время не откроет свою колонку, придется возвращаться в банк. От одной этой мысли у Гарри подскакивала температура, а он и без того исходил потом в своей до скрипа синтетической рубашке.
Сняв трубку, Гарри отыскал номер Бронте, записанный каракулями на полях записной книжки. К своему стыду, он обнаружил, что рядом с номером ее телефона он накалякал женские губки и нечто весьма напоминающее красные подвязки.
— Да? — вместе с зевком выдохнула Бронте. И это в пятницу-то!
— Это Гарри. Разбудил?
— В три только легла…
Она нашарила в кармане скомканную салфетку и высморкалась.
— В загул пустилась? — забеспокоился Гарри.
— Нет, — ответила Бронте. — В загул в двадцать пускаются. Когда в сорок ложатся в три, это означает фильм с Гаррисоном Фордом и кофе в чрезмерных количествах.
— Ну ладно. — Гарри растянулся на кровати. — Дико неудобно тебя беспокоить, но мне простительно, как вконец отчаявшемуся элементу.
— Что ты там несешь? — вяло поинтересовалась Бронте, устраиваясь поудобнее в кресле.
— Никто не берет мою колонку, — пожаловался Гарри, грозя кулаком мухе, выписывающей круги над подушкой.
— Пришли мне. — Бронте опять зевнула.
— Это всего лишь образец, — засуетился Гарри, — и одну проблему я уже оттуда выкинул… Пришлось. Ричард решил, что это про него.
