Кристина Хегган - Предательство
— Ты змея. Не пытайся ускользнуть. Ведь правда, черт возьми, очевидна.
— Какая правда? — спросил Майк, удивляясь, чем он вызвал такой гнев Трэси.
— Правда о тебе и Стефани. Ты прикидывался, что любишь ее, заморочил ей голову своими сказками, заставил ее безнадежно влюбиться в тебя, а потом бросил ее, как мусор. Достаточно правды для вас, мистер Большой Режиссер? Или у тебя есть своя версия этого подлого поступка, которая позволяет тебе спать спокойно по ночам?
Слова Трэси вонзились в Майка, как острый нож, возвращая из прошлого резкое чувство злости, воспоминания, которые он так старался забыть, боль, которая, как он думал, ушла навсегда.
— Это не я исказил правду, — сквозь зубы произнес Майк. — Ты бы поняла это, если бы проверила факты.
— Мне не нужно проверять факты. Я своими глазами видела, какую боль ты причинил Стефани. Я была рядом с ней, когда она писала тебе письма, ездила и звонила в тюрьму день за днем, надеясь услышать от тебя хоть слово. — Трэси презрительно рассмеялась. — Бедная девочка даже верила, что ты невиновен. Как тебе это нравится? И это после всего, что ты сделал с ней, после того как полицейские нашли в твоей комнате доказательства твоей вины, она все еще верила в тебя.
— Я помешала вам?
Симпатичная молодая женщина с накидкой из бурой лисы на плечах стояла около стола и приветливо улыбалась Майку и Трэси. Майк встал. Его голова кружилась от только что услышанного, и ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на Кэти Райсер, актрисе, с которой он хотел побеседовать насчет роли Дианы Лонг в сериале «Иметь и сохранить».
— Совсем нет, — возразил Майк, здороваясь с Кэти за руку. — Мисс Бушанан мой старый друг. Трэси, это Кэти Райсер.
— Как поживаете, мисс Райсер? — спросила, узнав актрису, Трэси. Ее взгляд, еще минуту назад холодный и пылающий от ярости, потеплел. Потом Трэси встала, кивнула па прощание Майку и вернулась к своему столику.
Кэти Райсер была очаровательной, но все-таки не подходила на роль Дианы Лонг.
Через два часа Майк сидел в самолете, возвращаясь в Лос-Анджелес. Во время полета мысли Майка вернулись к разговору с Трэси и ее невероятным откровениям. Значит, Стефани вовсе не предавала Майка. Она была там все время и ждала от него весточки точно так же, как он ждал от нее. Кто-то хорошо постарался, не позволив им общаться. И этим кто-то, как понял Майк, наблюдая за пролетающими мимо облаками, мог быть только один человек — Уоррен Фаррел. Все эти годы Майк думал, что Уоррен Фаррел засадил его в тюрьму, чтобы отомстить за то, что Чендлер ударил его. Но, оказывается, это было еще не все. Теперь понятно, что Майка и Стефани по-умному изолировали друг от друга только по одной причине — чтобы Стефани беспрепятственно могла выйти замуж за Джона Бергмана. Майк никогда не мог понять, почему запланированная свадьба так и не состоялась. Вместо этого Стефани уехала из дома незадолго до того, как Майка перевели в исправительную колонию штата, а потом она переехала в Нью-Йорк учиться актерскому мастерству. Почему? Что заставило ее открыто противостоять отцу? Но только не то, что она узнала о клевете на Чендлера. Если бы Стефани это выяснила, она бы пришла в тюрьму и рассказала все Майку. Теперь-то уж он был в этом уверен. Внезапно в голове Майка промелькнула мысль встретиться со Стефани и выяснить правду. Но зачем? Сейчас для них уже слишком поздно. Стефани замужем и счастлива, у нее красивая маленькая дочка. Известие о том, как подло поступил ее отец, только расстроит Стефани, нарушит спокойный образ жизни, который она выбрала. Ради ее же блага пусть правда остается такой, какой была все эти годы — похороненной в прошлом.
Самолет поднялся выше облаков, лучи яркого солнца проникли через иллюминатор и, играя на лице Майка, заставили его закрыть глаза. Когда Чендлер наконец заснул, ему приснилась Стефани.
Глава 27
Портофино, расположенный на полуострове, вдающемся в залив Тиджулио, представлял собой романтическую, освещенную солнцем панораму лазурной воды, роскошных вилл на склонах холмов и спокойных улиц. Когда-то Портофино был скромным рыбацким поселком, открытым в конце 1880-х годов магнатом в шампанском бизнесе бароном фон Маммом. В самом начале двадцатого века эта прелестная деревушка превратилась в «мекку» для богатых и титулованных особ и заслуженно получила название «жемчужины итальянской Ривьеры». Несмотря на рост популярности среди европейских королевских и аристократических кругов, Портофино в отличие от других курортов остался уединенным, изолированным уголком, где стояло около восьмисот вилл и действовал запрет на новое строительство.
Вилла Перри, хотя и меньше по размерам, чем большинство других особняков на полуострове, тем не менее выглядела очень изысканной. Построенный на вершине холма белый отштукатуренный дом окнами выходил на залив и Средиземное море. В каждой комнате было много антиквариата из Северной Италии и покрывал с ручной вышивкой. Терраса, скрытая от глаз стеной вьющихся растений с пурпурными цветками и такая огромная, что могла бы вместить более двухсот гостей, представляла собой самую восхитительную часть особняка.
Погода стояла необычно мягкая для этого времени года, и Грант со Стефани наслаждались своим отдыхом. Они проводили дни, гуляя по городку и окрестным холмам, ходили по магазинам и знакомились с местным кулинарным искусством. По вечерам они сидели дома перед горящим камином и слушали Паваротти или встречались с соседями. Самым сложным для Гранта было оставаться все время трезвым. Ему это иногда удавалось в Лос-Анджелесе, но здесь бар Перри был забит разными напитками, а вино лилось рекой везде, куда бы они ни пошли, поэтому искушение стало почти непреодолимым. Грант сдался на второй день их пребывания на полуострове, пообещав себе, что не потеряет контроль над собой, как раньше. Регулярно он покупал себе ликер и водку, а чтобы Стефани ничего не узнала, прятал бутылки в свой чемодан. Когда же Грант шел со Стефани ужинать или в гости, он пил только содовую.
Сейчас они со Стефани собирались на ужин в дом Форреста Мерриуэза, и Грант счастливо что-то запевал себе под нос. Мерриуэз был адвокатом в сфере шоу-бизнеса и жил в Голливуде. Если Грант правильно сыграет, что он и собирался сделать, то этот юрист может оказаться ценным знакомством.
— Ну как я тебе?
Услышав голос Стефани, Грант посмотрел на отражение жены в зеркале и медленно, одобряюще свистнул. Ей безумно шел красный цвет. Платье, еще одна известная теперь модель Перри, состояло из прилегающего лифа, сделанного из блесток, и юбки длиной чуть выше колена, которая мягкими шифоновыми волнами спадала на стройные ноги Стефани.
