Капо - Пайпер Стоун
Он отвернулся, чуть не рассмеявшись.
— Я живу не в ту эпоху. Всегда хотел быть пиратом, грабителем.
Хотя его слова и рассмешили меня, они были правдивы.
— Когда мы говорили о конкурсе, который я выиграла много лет назад, ты рассказал мне о своей любимой книге. Разве ты не помнишь?
— Хотел бы я этого не помнить. — В его глазах было столько грусти, что я на несколько секунд растерялась. Я отвела взгляд, испугавшись, что вторгаюсь в его личную жизнь по какой-то безумной причине. — С цветом всё очевидно, потому что я сказала тебе, что у тебя кобальтовые и великолепные глаза. Ты же сказал мне, что с того дня это будет твой любимый цвет. Быстрые автомобили появились давным-давно. Я помню тот день, когда ты разбил свой любимый «Trans Am», и папе пришлось прийти тебе на помощь.
Франсуа рассмеялся.
— Не могу поверить, что ты все это помнишь.
— Как я могла забыть? Мне целых тридцать минут читали лекцию о вреде слишком быстрой езды. Он заставил меня пообещать всегда пристегиваться и никогда не превышать разрешенную скорость.
Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Франсуа обхватил ладонями моё лицо.
— И это сработало?
— Черт возьми, нет. — Мы оба рассмеялись, и это было приятно, естественно, но напряжение не исчезло.
— А еда?
— Давай подумаем. Я угадала со стейком, потому что вспомнила тот день, когда ты водил меня в «Венди». Помнишь?
— Смутно. Освежи мою память. — Он не отпускал меня, опустив голову.
— Однажды я попросила тебя сводить меня в «Макдоналдс». Ты отказался, сказав, что это отвратительная еда, но вместо этого сводил меня в «Венди». Тогда я влюбилась в их сэндвич «чимкен», как мне понравилось называть его в тот самый день. Он до сих пор мой любимый. — Его губы были так близко, что у меня перехватило дыхание, и я молилась, чтобы он поцеловал меня.
— «Чимкен» по-прежнему для крестьян, милая.
— Ничего страшного. Может, мне и нравится быть крестьянкой.
Я обхватила пальцами его рубашку и слегка наклонила голову. Моё дыхание было таким же быстрым, как и пульс, а мысли кружились от желания, переполнявшего меня. Франсуа оказывал на меня такое сильное воздействие, что становилось трудно дышать.
— Не делай этого, — строго сказал он.
— Не делать чего?
— Не влюбляйся в меня, детка, потому что я плохой человек. Недостаточно хорош для тебя.
— Да, ты такой. Ты — всё, чего я когда-либо хотела. Всё, что мне когда-либо будет нужно. Разве ты до сих пор этого не понял?
Он медленно покачал головой, всё ещё не отрывая своих губ от моих.
— Черт возьми, Делани. Я не смогу жить без тебя. Я буду гореть за это в аду, но никогда тебя не отпущу.
Когда он завладел моими губами, прижимая меня к перилам всем своим весом, я поняла, что он сделал меня самой счастливой женщиной в мире.
Я любила его.
Задумчивого, опасного мужчину с золотым сердцем. Он был моей судьбой.
Моей единственной настоящей любовью.
ГЛАВА 23
Делани
Чувственный.
Прекрасный.
Волшебный.
Только так я могла описать Ки-Уэст во всей его полноте. Я была загипнотизирована зрелищами и звуками, музыкой, доносящейся из каждого здания, праздничными огнями, освещающими улицу, выделяющими людей в костюмах, где каждый человек либо смеялся, либо танцевал, либо и то, и другое сразу. Когда мы покидали «Маргаритавилл», ресторан и бар, посвященный легендарному артисту (прим. — используется название трека Джимми Баффета), который создал такое невероятное царство музыки и еды, на улице были сотни, а может, и тысячи людей.
Всё прошло непринужденно, группа напевала песни Джимми Баффета и Кенни Чесни, как будто они были их собственными. Мы наслаждались оладьями с креветками и моллюсками, «Маргаритой» и даже выпили по рюмочке текилы, как если бы мы были местными жителями. Я могла представить, что живу здесь. Даже погода была прекрасной, на небе ни облачка, а лёгкий ветерок разносил вокруг нас ароматы различных блюд и парфюмерии.
Я почти забыла обо всём, через что нам пришлось пройти, об ужасах пожара, о том, как долго звучал голос того ужасного человека.
Почти…
— Упс! Извините!
Мужчина врезался в меня с такой силой, что я отлетела назад, испуганная до такой степени, что едва не вскрикнула. И я сразу заметила, как Франсуа потянулся за своим оружием. Я видела его, четко различая очертания пистолета под его легкой курткой, которая была на нём. Мужчина смеялся, он был так пьян, что его тело раскачивалось назад-вперед. На нём была шляпа в форме попугая, перья скрывали часть его лица, а его кричащий наряд выдавал в нём туриста.
Его друзья схватили его за руки, пытаясь удержать, а я покачала головой, глядя на Франсуа и умоляя его ничего не делать. Ярко одетый мужчина не представлял угрозы, просто парень, который развлекался со своими приятелями.
— Нет проблем, — сказала я ему.
Что же сделал этот парень? В ответ он притянул меня к себе и поцеловал в щеку. Затем он сделал пируэт и исчез в толпе, а я стояла и смеялась, словно ребёнок.
Между тем, сжатые челюсти Франсуа были освещены неоновым светом гей-бара напротив нас.
— Прекрати. Он просто проявлял дружелюбие, — сказала я ему.
— Мне не особенно нравится, когда кто-то проявляет к тебе подобное дружелюбие.
— Вот это да, ты оказывается собственник, да? — я повернулась и пошла задом наперед, чтобы иметь возможность строить ему рожи.
— Всегда, и не забывай об этом.
Франсуа схватил меня за руку, притянул к своей груди и обхватил мой затылок ладонями. Пока мы стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза, казалось, что всё вокруг померкло. На улице не осталось никого, кроме нас двоих, двух сломленных людей, которые скоро предадутся своей необузданной страсти.
По крайней мере, я на это надеялась.
Я скользнула рукой по его груди, обвила пальцами шею, запуталась в его волосах.
— И не планирую, — успела прошептать я за долю секунды до того, как он завладел моим ртом, нежно приоткрывая мои губы. Он оставался в такой позе, не двигаясь целых десять секунд, прежде чем скользнул языком внутрь.
На вкус он был как остатки ремулада и текилы, и это сочетание возбуждало каждый вкусовой рецептор у меня во рту. Пока он водил языком туда-сюда, его член затвердел, прижимаясь к моему животу. Ему было необходимо подразнить меня ещё больше, двигая бёдрами. Возможно, он намекал мне на то, что должно произойти.
Как всегда, он был властен,
