Жестокая любовь мажора (СИ) - Маша Демина
Кирюха один, плачет так надрывно, что звуки уже мало похожи на человеческие. Его страх и отчаяние раскалывают меня на куски. Словно часть души вырывают.
Я распахиваю дверцу, и он переходит на визг, который заканчивается оглушающим ревом, а потом закашливается слезами и соплями… Мое сердце сдавливает в груди невидимыми стенами, когда я тянусь и беру сына на руки, но он начинает истерить еще больше.
Он напуган.
И ему нужна она.
Черт возьми, малыш, мне она тоже нужна.
— Тише, — я пытаюсь успокоить его, дрожащей рукой прижимая к себе, а он пытается оттолкнуться от моей груди, крича и требуя свою маму.
Я на грани и хочу поддаться эмоциям, хочу позволить им вырваться. Но у меня нет на это права.
— Тише, мелкий, тише, я найду ее, — прижимаюсь губами к его влажному виску. — Я обещаю тебе, слышишь? С твоей мамой все будет хорошо.
Я оглядываюсь в поиске Смайла, который, видимо, отстал от меня, и, наконец заметив его, свищу и подаю знак рукой, второй продолжая крепко удерживать плачущего сына.
— Присмотри за ним, — я протягиваю Смайлу Кира, и первый с ужасом смотрит на последнего, а потом на меня.
Спасибо, что Глеб не пытается препираться в духе «ты не пойдешь один» или «я понятия не имею, что делать с ребенком». Хотя он действительно не знает, что с ним делать.
И подтверждает это, когда неловко забирает мелкого, выглядя при этом таким растерянным, что мне кажется, это Кириллу придется его успокаивать, а не наоборот.
— Чувак, скажи, что мне делать… — немного заторможенно говорит Смайл, дергаясь от каждого резкого движения ребенка и держа его так осторожно на вытянутых руках, будто это бомба, которая в любой момент может бахнуть. — Ты же знаешь… я и дети несовместимы…
— Придется с чего-то начать, — я тяжело сглатываю. — Иди с ним в мою тачку и вызови полицию. Я не могу ждать людей твоего отца. — Кирилл верещит так, что Смайл морщится. Я безнадежно смотрю на сына и на того, кому его доверил. — И успокой пацана. Я ухожу искать Алису. Они вряд ли могли далеко уйти.
Я разворачиваюсь и уже на ходу бросаю через плечо:
— И вызови скорую.
Кадык дергается вверх-вниз. Я должен приготовиться к худшему, но я не хочу, даже несмотря на то что попросил друга вызвать скорую.
Иду так быстро, как только могу, раздвигая руками ветки, что попадаются мне на пути. А когда слышу эхо мольбы, перехожу на бег, обезумев от надежды…
Мое сердце грозит выпрыгнуть, когда я несусь через лес, мысленно взывая к своей Ведьме, чтобы она дала мне хоть какую-то зацепку.
И она дает…
Я слышу крик, переполненный всепоглощающим страхом. Он простреливает сердце электрическим разрядом. Моя грудь взрывается болезненными эмоциями, она горит от переизбытка воздуха, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это ее крики, заглушаемые плеском воды.
Я перепрыгиваю торчащие корни, не всегда успешно уворачиваясь от раздражающих колючих ветвей, но это ни на секунду не замедляет мою скорость.
Сжимающиеся легкие и сердце работают на пределе, и чем ближе я к источнику шума борьбы, тем ярче горит в груди. Но потом мои внутренности и вовсе будто прожигает кислотой.
Высокий худой ублюдок хватает Алису за волосы и с силой погружает ее голову под воду, обрывая вопль и не обращая внимания на слабые попытки сопротивления.
На чертову секунду мир замирает… но глухой звук, вырвавшийся из-под воды, сотрясает меня изнутри, и я в считанные секунды слетаю с песчаного обрыва вниз, собираясь уничтожить этого больного уебка.
Животный рев вырывается из самого нутра, и я сбиваю ублюдка с ног.
На секунду я дезориентирован.
Шок пытается парализовать меня, но выплеск адреналина ставит мозги на место. Жажда завершить начатое, раздавить руками череп этого урода, уничтожить, отступает.
Алиса.
Если я сейчас не остановлюсь, она утонет.
Я разворачиваюсь к воде, но в следующее мгновение едва уклоняюсь от ножа, которым отец Алисы целит мне в шею. Второго удара нанести у него не выходит, потому что я бью кулаком ему в челюсть.
Он падает прямо в воду, теряя нож, испуганно вскидывает голову и пятится. А потом, взвыв, потрясает окровавленной рукой, напоровшись на что-то в песке.
На хуй.
Я рывком хватаю ублюдка за ворот куртки и несколько раз вбиваю кулак ему в нос, хищно скалясь от хруста хрящей под моими костяшками.
Кровь стремительно заливает его лицо, фонтанируя из носа, и я отшвыриваю уебка.
А когда он пытается подняться, вырубаю его с ноги.
— Алиса!
Нет, нет, нет…
Прямо на моих глазах она начинает уходить под воду.
Нет, блядь!
Я хватаю ее и переворачиваю, ощущая, как все внутри меня скручивается с немыслимой силой.
— Алиса… — судорожно убираю с дорогого лица прилипшие волосы, и ее голова безжизненно заваливается на бок. — Нет, нет, детка… Посмотри на меня.
Черт… черт…
Я выношу ее из воды, осторожно опускаю на землю.
Это будто другая Алиса, не моя, ее милое нежное лицо неестественно бледного цвета, кожа в чудовищных кровоподтеках. Мое сердце едва не вырывается из груди. Убью его на хуй. Ну же… Девочка моя… Дыши…
Меня опутывает страх: колошматит так, будто я вылез из Северного ледовитого океана, а не из летнего озера. Конечности буквально скованы, но каким-то чудом я заставляю себя действовать, когда понимаю, что она не дышит.
— Черта с два, Ведьма. Я больше не потеряю тебя, — пыхчу и кладу ладони ей на грудь. — Один, два, три, четыре… — начинаю ритмично надавливать, отсчитывая три раза по десять, после чего зажимаю ей нос и вдуваю в рот свое дыхание.
— Давай же, детка, — шепчу сдавленно и снова вдыхаю в нее воздух. — Открой глаза.
Я снова ритмично давлю на грудь и наконец замечаю, что ее веки начинают подрагивать. Мое сердце взрывается от облегчения: Алиса резко выгибается дугой — и вода начинает покидать ее легкие. Я тут же поворачиваю ее на бок, чтобы было проще откашляться.
Вода выходит толчками, пока Алиса пытается втянуть в себя воздух. Она содрогается, ерзая по песку.
— Алиса…
Она открывает свои голубые глаза, рассеянно бегает ими по моему лицу, а потом веки снова опускаются. Лицо искажается от боли, каждый вдох дается мучительно, и я кладу ладонь ей на щеку, поглаживая и успокаивая. И тогда я чувствую…. чувствую, как она откликается на мое прикосновение.
— Алиса… Алиса, посмотри на меня, — мягко прошу и склоняюсь над ее лицом. Мне и самому тяжело дышать. Меня накрывает ужасом,
