Обнаженный рыбак - Джуэл Э. Энн
— Что он сделал? Ты…
Я покачала головой по меньшей мере полдюжины раз.
— Мы не делали… этого. — Меня беспокоило, что Роза сразу же напала на Фишера, как будто он воспользовался мной. Как хищник или растлитель малолетних.
— Это ужасная идея.
— Знаю, — прошептала я, хотя ничего не знала наверняка, когда дело касалось Фишера Мэнна. — Пожалуйста… пожалуйста, не говори ничего Рори. Позволь мне сказать ей, когда буду готова.
— Уф… — Она хихикнула. — Не думаю, что ей нужно знать. Если вы не занимаетесь сексом… — Она сузила глаза, как будто еще раз уточняя, что секса у нас не было. — Тогда это не более, чем глупая увлеченность. Скука. И это скоро закончится и должно закончиться. Верно?
Мой ответ прозвучал не сразу, потому что я не знала ответа.
— Риз, послушай, дорогая… Фишер — замечательный человек. И он твой босс. Мы с Рори его обожаем. И для правильного человека в правильное время он будет просто находкой. Но… и я говорю это с самыми добрыми намерениями, Фишер — мужская версия шлюхи.
Мои глаза сузились.
— Он не готов остепениться. Ему нравятся свидания. Он наслаждается случайным сексом. И это прекрасно для женщин, которые находятся в том же положении в своей жизни. Например, Тиффани. Она не готова остепениться завтра. Ей нужны случайные и веселые отношения. Фишер ей сейчас очень подходит. Но я, честно говоря, не представляю, что он может предложить тебе помимо работы. Если ты не живешь половой жизнью, то тебе нужно быть умнее. Ты должна напомнить Фишеру, что он твой босс, друг твоей мамы, и это все. Все остальное превращает его в парня, который слишком взрослый для тебя и нацелен только на одно… на то, чтобы залезть к тебе в штаны. И твое сердце будет разбито, потому что я знаю о тебе достаточно, чтобы понять, что ты не та девушка, которая ищет чего-то меньшего, чем сказка. Фишер сейчас ни для кого не прекрасный принц. Понимаешь?
Ее слова парализовали меня. Я не могла говорить. Я не могла собрать воедино ни одной мысли, которая имела бы смысл. Мужская версия шлюхи? Это казалось крайностью. И он не хотел залезть ко мне в штаны. Или хотел? Это была игра?
Я была его игрушкой?
— Если ты хочешь, чтобы я поговорила с ним…
— Нет! — Я покачала головой. — Пожалуйста, просто позволь мне разобраться с этим. Не говори Рори или кому-либо еще. Я… разберусь с этим.
Глава 27
К тому времени, когда мы с Роуз вышли из ванной, Фишер уже ушел, как я полагаю, наверх. Роуз предложила ей и Тиффани уйти. Я не знала, что она собирается сказать Тиффани, но была уверена, что это может быть речь в стиле «Фишер — шлюха, ты заслуживаешь лучшего».
— Спокойной ночи, милая. — Рори заглянула в мою спальню чуть раньше десяти, когда я реорганизовывала свои головоломки после того, как Фишер порылся в них, разгадывая самые трудные.
После того как дверь спальни Рори захлопнулась, я написала Фишеру сообщение.
Риз: Привет. Роуз не скажет ни Рори, никому-либо еще.
Фишер: Выезжаем в шесть утра.
Я сдулась от его холодного ответа.
Риз: С тобой все нормально?
Я ждала ответа более пятнадцати минут.
Ничего.
Тогда я решила лечь спать. Утром все наладиться.
Или я так думала.
Когда на следующее утро я подошла к подъездной дорожке, Фишер уже ждал меня, а ведь еще не было шести.
— Доброе утро, — улыбнулась я, запрыгивая в машину и закидывая сумку на заднее сиденье.
— Доброе утро. — Он наигранно улыбнулся мне меньше чем на секунду и включил передачу.
Я дала ему время. Пять минут. Десять минут.
Он ничего не сказал и включил музыку, и накрутил звук почти на максимум.
— Как у тебя обстоят дела с машиной? — Он нарушил молчание.
— Дела с машиной?
— Ты разговаривала с бабушкой и дедушкой?
— Да. — Я обратила внимание на стоп-сигналы перед нами, когда мы остановились на светофоре.
— И что?
— И они не собираются давать мне деньги на Porsche, что глупо, потому что это мои чертовы деньги.
— Значит, ты возьмешь Forester?
Я пожала одним плечом и вздохнула.
— Наверное, да.
— Отлично. Пусть переведут деньги на твой счет, и мы поедем за машиной завтра, если она еще там. Или ты можешь поехать с Рори или Брендоном. Мне все равно.
Ему действительно было все равно. Именно это я и хотела услышать. Роуз была права. Фишер разобьет мое сердце. Пока мы ждали, когда сменится цвет светофора, мое сердце унеслось прочь. Убежало.
Подальше от голого рыбака.
Я не знала, что побудило меня сделать следующий шаг. Я не помню, чтобы мой мозг принимал какое-то грандиозное решение. Это был инстинкт. Импульс. Выживание.
Схватив рюкзак с заднего сиденья и отстегнув ремень безопасности, я выпрыгнула из машины.
— Риз!
Пробираясь через три полосы остановившегося транспорта, я спринтерским бегом преодолела крутой спуск в кювет, и мои ботинки заплескались в небольшой луже стоячей воды.
Вниз по менее оживленной улице.
Через парк.
Через чей-то задний двор.
По другой жилой улице.
Остановившись на автобусной остановке.
Наклонившись, я уперлась руками в колени и несколько секунд пыталась перевести дыхание, прежде чем рухнуть на скамейку позади себя.
В боковом кармане сумки завибрировал телефон. Я проигнорировала его.
Как я оказалась здесь? Менее чем двадцатью четырьмя часами ранее я лежала на кровати Фишера. Мы смеялись.
Прикасались.
Целовались.
Существовали, только друг для друга.
Он вселял в меня надежду.
Мой телефон продолжал вибрировать, и я вытащила его из кармана, чтобы отключить.
Это был Фишер.
И от него уже пришла целая череда сообщений.
Где ты?
Ответь на свой телефон.
Мне очень жаль.
Пожалуйста, возьми трубку.
Не заставляй меня звонить Рори.
Или в полицию.
Мне было восемнадцать. Он не позвонит в полицию. И я не верила, что он позвонит Рори. Не сразу.
Когда автобус остановился, я села в него. И следующие три часа я провела на различных автобусных маршрутах по Денверу.
В наушниках.
Играла музыка.
Мой мозг все перебирал.
Мне просто нужно было время.
После смерти отца родные бросились утешать меня. Кормить меня ложными речами. Лечить мое разбитое сердце. Поэтому я убежала на двенадцать часов, потому что мне нужно было время. В тот день я тоже каталась на автобусе. Такая поездка не решила всех проблем, но она принесла мне облегчение. Километры. Пассажиры, выходящие и заходящие. Время, чтобы представить, что моя жизнь ничуть не хуже, чем жизнь других
