Скажи мое имя - Амалия Март
– Где она?
– Уволена, – кривит лицо девчонка.
Паника отступает, уступая место гневу. В глазах уже пляшут кровавые пятна, когда я открываю кабинет Камиллы.
Та расплывается в приветственной улыбке.
* * *
– Кофе? – спокойно спрашивает блондинка.
Я делаю размашистый шаг в ее направлении и отрицательно машу головой. Раздражение подбирается к горлу и сжимает его в тиски, но лицо остаётся непроницаемым – годы тренировки.
– Лучше скажи мне, что за история с Леей?
– Слышал уже, – вздыхает она и откидывается на кресле. – Садись, Саш. Тут такие пару дней безумные были.
Она устало сжимает переносицу и делает очередной глубокий вздох. Я продолжаю стоять, опираясь руками о её стол. Сидеть – сил нет, ждать – тоже, но я собираю остатки самоконтроля и просто выжидающе смотрю на Камиллу.
– Во вторник безопасники нагрянули. По твоей "Атлантике", – она делает выразительные глаза, словно я должен понять, о чем речь.
– Как это связано с ней? – не удерживаюсь я от очередной волны раздражения.
– Там крупный ущерб по парку машин и полисы, оформленные задним числом.
– Бред. У них пролонгация только в следующем месяце. Я никаких договоров не оформлял.
– Конечно бред. Полисы были оформлены в обход тебя. И все машины новенькие, только с салона, а через два дня – пожар.
– Я сейчас свяжусь с Михалевым и все выясню, – по привычке хлопаю по карману брюк, но потом понимаю, что телефон остался в кабинете. – Черт!
Ругательство вырывается само собой, сметая маску спокойствия с лица. Мне не нравится этот разговор, не нравится удивленное выражение лица Камиллы, не нравится вообще, что мы говорим о работе, когда я просто хочу узнать, что с Леей.
– Уже связались, – блондинка вырывает меня из торнадо эмоционального раздрая. – Он вообще не в курсе оказался, что это за машины и кто инициировал страхование. Или хорошо притворяется. Только факт остаётся фактом – ущерб на несколько миллионов, сплошные пятна в истории с договорами и доказать ничего нельзя. Единственное, что удалось выяснить – причастность Уткиной к этому инциденту.
Я даже не сразу понимаю, о ком мы говорим. Сознание, слегка затуманенное событиями последних дней, обрабатывает информацию со скоростью улитки. Потом яркая лампочка озарения загорается перед глазами, и я столбенею.
– Лея?
Камилла устало кивает.
– Может, всё-таки кофе? – внимательно всматривается в мое лицо, я снова отрицательно машу головой.
Состыковываю в голове все вышесказанное и уверено заключаю:
– Ну, это совсем абсурд.
– Она призналась.
– Что?
– Девчонка призналась, что сознательно ввела договоры под твоим агентским номером задним числом. Плюс, с ее рабочего телефона было зафиксировано несколько звонков на номера "Атлантики". Но самое интересное не это. Подожди.
Она встает с места и выходит из кабинета. Я не выдерживаю и опускаюсь на стул. Ноги словно не держат, голова разрывается тупой болью в висках. Не понимаю, на меня так действует недавний стресс или недосып, а может я просто резко отупел, но слова Камиллы не складываются в общую картинку. Лея, договоры, призналась. Что, к чертям, тут произошло, пока меня не было?
В очередной раз неосознанно тянусь к телефону, чтобы позвонить ей и снова раздражаюсь сам на себя, что оставил его в кабинете. Надо было сразу набрать ей, как только увидел пропущенные. Просто услышать ее голос, просто услышать… Сжимаю ладони в кулак, пытаясь собраться. Вскакиваю с места, готовый рвануть к себе в кабинет, а оттуда сразу к ней. Потом разберемся с творящимся здесь идиотизмом. Не сейчас, не сегодня. Я не готов к работе, глупо было думать иначе.
Дверь кабинета распахивается, как только я к ней подхожу. Камилла удивлённо смотрит на меня, сжимая пачку договоров.
– Саш, тебе надо на это взглянуть.
Она проходит к столу и раскладывает на них полисы. Я подхожу ближе, окидываю взглядом бумажки перед глазами и застываю.
– Факсимиле? (Факсимиле – печать-подпись, часто используемая в компаниях для уменьшения времени работы с документами – прим.автора)
– Твое. Мы с тобой знаем, что печать не подходит для подписи полисов, а девчонка, видимо, не знала. Решила не подделывать подпись, а просто поставить штамп.
– Почему… ты думаешь, что это она? – горло скребёт наждачкой, ладони потеют. Это уже серьезное заявление. Это, мать твою, мошенничество.
Камилла вздыхает.
– Все знают, что у вас была интрижка, – ее голос спокоен без осуждения или упрека даже с нотками сочувствия.
– Откуда? – холодно спрашиваю я.
– Она сама трепалась на каждом шагу. Вы были главной новостью в отделе последние недели, – тело каменеет от этой информации. Неужели она… – Плюс твоя помощница подтвердила, что Уткина была у тебя частой гостью.
– Какого хрена она вообще рот открыла? – уволю Карину к чертям!
– Мы проводили расследование, Саш. Опрашивали всех, – миролюбиво поясняет Камилла. – Сначала подняли договоры – на них дата одна, в системе другая. Я сразу поняла, что это не твои полисы по факсимиле вместо подписи, даже звонить тебе не стала, тем более что ты… у тебя… – она касается моего плеча ладонью, наверное, чтобы выразить сочувствие, но я чувствую только разрастающийся гнев. – Стали проверять специалиста, который их ввел. Обнаружили, что эти договоры не единственные такие у нее. Подняли ее звонки, там – "Атлантика" и все после завершения рабочего дня, когда здесь никого не было. Опросили сначала девчонок, они поделились сплетнями от первоисточника, что она якобы хвасталась, что сам замдиректора за ней вьется. Опросили твою помощницу…
Камилла замолкает. Я стою глушенный. Горячая волна затапливает все внутренние органы. Это все звучит настолько неправдоподобно, словно кто-то пересмотрел криминальных детективов на НТВ. Сжимаю голову руками, резко выдыхаю и приземляюсь на стул. Сука.
– Эти договоры не единственные? – приглушенно хриплю я.
– Нет. Было еще несколько. Но по ним все чисто, страховых случаев заявлено не было. Пока.
Сцепляю пальцы в замок на затылке, опускаю голову и часто дышу. Меня накрывает что-то сродни панической атаки. Меня не могли облапошить. Это невозможно. Просто невозможно.
– Думаешь, она разработала такую сложную схему, вышла на кого-то в "Атлантике", предложила устроить поджог, выкрала мое факсимиле… Ты сама слышишь вообще, что говоришь? Девчонке двадцать лет.
Поднимаю взгляд на Камиллу. Она стоит, прислонившись к столу, и смотрит на меня с жалостью.
– Саш, ты серьезно
