Уроки вежливости для адвоката - Вера Эпингер
— Спасибо, Жень, — пока ждали лифт, Максим чувственно прижался к моим губам в поцелуе. — Не стоило, но…
— Максим, я — твоя девушка, а, значит, буду поддерживать тебя в любой ситуации, — мне было важно озвучить эти слова. Тем более, если Державин открыл мой статус перед своим отцом.
— И где таких, как ты, замечательных, делают? — устало улыбнулся Державин.
— Ты знаешь, где, — хмыкнула.
Встреча с Державиным-старшим отвлекла меня, я больше не мусолила мысли о связи Полины и Максима, хотя они и продолжали дамокловым мечом висеть где-то в подсознании.
По дороге домой я молчала, не поднимая тему только что пережитого конфликта Максима с отцом. Захочет рассказать — расскажет, лезть ему в душу, чтобы вытянуть на свет детские травмы, не самое верное решение. Впрочем, и Максим не спешил делиться откровениями.
Только когда мы зашли в квартиру, он наконец-то выдохнул:
— Мне жаль, что ты оказалась свидетелем наших отношений.
— Рано или поздно это должно было случиться, — пожала плечами. — Если, конечно, ты не собирался поматросить и бросить, — лёгкая подначка должна была разрядить обстановку.
— Даже не надейся, — хмыкнул Державин, цапая меня в объятия и всячески мешая переодеться.
Вот же жук!
Глава 20
— Пудова вчера задержали.
Утро началось с приятных новостей за чашечкой кофе — о таком боевом настрое на этап я могла только мечтать. Кто бы мог подумать, что наши доблестные органы могут работать так оперативно. Правда радоваться всё равно ещё рано, хоть Максим и пообещал, что связи и деньги не помогут избежать меча правосудия, я не строила воздушных замков. Ситуация могла в корне поменяться в любой момент.
Несмотря на то, что я почти не спала (спасибо Державину!), предстоящая гонка бодрила и не давала с головой уйти в сонливость. На этот раз волнение не пересекало уровень вполне допустимого, и нервный мандраж меня миновал.
Распорядок текущих выходных выглядел следующим образом:
С девяти и до трёх дня — ознакомление с трассой, техническая инспекция и медицинский осмотр. С пяти и до десяти — непосредственно старты экипажей. В одиннадцать — результаты первого дня и расписание на следующий день.
В воскресенье старты начинались с самого утра и шли до обеда, после чего наступало время подведения итогов и награждения.
Выходные обещали стать жаркими несмотря на зарядивший с полночи ливень. Тоскливо взирать на разразившуюся за окном непогоду было слишком большой роскошью — вместо задумчивой грусти приходилось активно крутиться, дабы везде и всюду успеть — не пропустить медкомиссию, не забыть переодеться в огнеупорный комбинезон и вовремя явиться на ознакомление с трассой.
Доставивший меня до места проведения ралли Максим, затесавшись в ряды почётных гостей благодаря знакомству с Лосевым, пропадал с оным в штабе организаторов, пока мы с Палычем ретивыми зайцами скакали по «контрольным точкам». Наш синий боевой конь сейчас натёртый до блеска вот-вот грозился стать обляпанным комьями грязи, вылетающими из-под колёс: «Субару» готовилась принять свой истинный, природный облик.
Трасса не была сложной — скорее коварной, из-за множества виляющих участков, пролегающих по хвойному лесу, с узким полотном асфальта и грязными обочинами, по которым рекой лилась вода. В нескольких местах, в низине, пересекавшие узкую дорогу мелкие речушки вышли из берегов, образовав глубокие лужи. Краем глаза заметила, как у таких зон собираются фотографы — ещё бы, очень зрелищные кадры будут обеспечены.
Наш экипаж стартовал десятым, что означало большую вероятность встретиться с кем-то из предыдущих гонщиков в случае их поломок или схода с трассы, а посему предстояло быть максимально внимательными.
— Готова?
Мы ждали своей очереди, лениво наблюдая за тем, как автомобили, подъезжая к стартовой линии, с пробуксовкой срываются с места. Первый — минута — второй — минута… — вереница ярко-цветастых, запоминающихся бортов постепенно мельчала, приближая нас к часу Х.
— Да, — коротко кивнула Палычу и, мельком повернув к нему голову, улыбнулась. Мысли витали где угодно, но не здесь, поддерживая перед глазами картину, которую я увидела получасом ранее.
Вернувшись с ознакомления с трассой, я вырулила в техпарк, где наши ребята должны были проверить «Субару» в последний, на всякий случай, раз. Оставив на Палыча руководство проверкой, пошла прогуляться до штаба — как раз должны были вывесить порядок старта экипажей.
Кто бы мог подумать, что, задержись я всего лишь на минуту, то не увидела бы того, что в тот момент предстало перед глазами. Максим мило ворковал с какой-то девицей. Со стороны всё казалось обычным, но за несколько недель я узнала Державина достаточно хорошо, чтобы понять одну вещь: он испытывал к ней интерес. Возможно, не сейчас, но когда-то с его стороны точно присутствовали понятные намерения: то, как близко он стоял к ней, как сверкал глазами и обольстительно улыбался.
Я замерла, в упор уставившись на них. Чтение по губам не входило в список моих талантов, так что, сделав глубокий вдох и выдох, стараясь унять вдруг расшалившееся сердцебиение (чёртова ревность, с чего бы ей опять появиться?!), всё-таки продолжила свой путь.
Максим меня не заметил, слишком был увлечен разговором — я прошла практически в нескольких метрах от парочки, стоящей возле входа в штаб. Информация для экипажей была вывешена на стене здания, под козырьком крыши, на случай возобновления дождя.
Тщетно вчитывалась в текст, не понимая ни слова. Все мои органы чувств словно атрофировались, остался лишь слух, который я напрягала до невозможности, чтобы расслышать голоса.
Моё поведение не походило на обычное: раньше я бы просто подошла к ним, разрушая уединённую идиллию, выдала ехидную шуточку, привлекая к себе внимание, и ни на секунду не позволила бы себе переживать. Толку-то?
Но сейчас… Маришка оказалась права, когда говорила, что любовь наглухо лишает нас мозгов. Особенно если это первые более-менее сильные чувства. Они на корню уничтожают способность трезво мыслить и рассуждать, превращая человека в овощ, истекающий слюнями на объект своей любви. А ещё этот овощ терзало чувство собственности, оравшее: «Моё! Руки прочь!». Над собой предстояло работать — медленно отвоевывать обратно рассудок, учиться жить с тем, что кроме себя-любимой вдруг важен стал ещё один человек. Но пока…
И подумать не могла, что такая участь постигнет меня — вон, при стычке с Полиной даже значения не придала. Видео, конечно, чутка меня задело, но сейчас… словно от Жеки Солнцевой не осталось ни грамма, а управление телом и мыслями перехватило доселе незнакомое мне существо.
— Да ладно тебе, Кирюш, — донёсся до меня бархатный голос Державина. — Что было, то было. Зато вспомни, как
