Я рожу тебе детей - Ева Ночь
— Под венец тебя и Веня вполне способен транспортировать. А я так — закорючку в книге регистрации браков поставлю.
— Ну не скажи, — покачала она головой, — не без твоего участия все случилось. Если бы не ты, свадьбы не было бы. И Вени. А так… одно к одному, как денежка к денежке. Кстати, Веню пан-отец наследства лишил, — расхохоталась Светлана, задрав голову к потолку. — Как будто кто-то нуждался в его подачках. Венька у меня красавец! Контракт выгодный подписал. За ним теперь бегают, высунув язык. У него что ни песня, то шедевр попсы! И стихи он удивительные к музыке находит.
«Не то что сам сочиняет», — выразительно «проговорила» она глазами, и теперь смеялись вместе.
— А хочешь, я тебе погадаю? — коварно выдала она, и я дрогнула.
Хотелось. Очень. Спросить о детях. Так хотелось, что я открыла рот, но вместо просьбы покачала головой.
— Нет, Свет. Но спасибо.
— Вот и правильно. Ты молодец, Лерчик. Сильная. Не хочешь заглядывать. Другие б сломались. А ты у меня ух! — тряхнула она белоснежными волосами.
Светку мы выдали замуж в дождливый день ноября. Дождь лил, как из ведра.
— К счастью и богатству! — радовалась она.
— Нам не страшен сильный дождь! — вопил счастливый Венька, подхватывая свою невесту на руки перед Дворцом бракосочетаний и обходя лужу. Светка визжала, как истинная ведьма. Очень счастливая ведьма, у которой все сложилось и благодаря пророчествам, а может, где-то и вопреки им.
— У нас девочка будет! — делился со мной Венька уже после росписи.
Змеев недоверчиво качал головой. Там срок такой, что ни одно УЗИ пол не увидит.
— У Светомузы в роду первыми только девчонки рождаются! Будет очередная ведьма в непонятно каком поколении. Муза Гороховская — как вам? Но потом обязательно сын! Светик говорит, что вряд ли, но я точно говорю: у нас будет сын!
Вот уж кто оптимист, уверенный в собственных предсказаниях…
Папа его так и не почтил своим присутствием свадьбу единственного сына. Впрочем, никто об этом и не жалел.
Позже, как и говорила Светлана, он еще пытался делать прыжки, чтобы нагадить, но его потуги успеха не имели. Видимо, силы не те, запал не тот. Это были, скорее всего, попытки привлечь внимание сына. Каким бы он гадким ни был, но Веньку по-своему любил, хоть и странною любовью. А одиночество, как известно, оставляет шрамы, которые никого не красят, даже мужчин.
На нашу с Олегом свадьбу пришли его родители. Неожиданно для меня. Но, видимо, не для Олега. Не могу сказать, что Змеев-старший проникся ко мне любовью, но мать его вполне была очень со мной приветлива, подружилась с моими родителями, суетилась и поглядывала виновато.
А еще они пристально следили за Вересовыми. За Никитосом и Линкой.
Знают, — поняла я. К счастью, ни один из них не кинулся с объятьями. Им только и оставалось, что жадно следить за каждым жестом внуков, которых они потеряли много-много лет назад.
Свадьба у нас получилась шумная, веселая и, к счастью, очень короткая: все мои подруги обзаводились потомством, а поэтому обошлись почти без застолья. Зато были смех, радость, искренность, танцы и столько душевности, что можно искупаться в ее фонтанах.
А потом была жизнь. Простая, но очень счастливая.
В январе Юлька родила дочь Раду.
В феврале я потянула Олега в клинику.
— Вот что, — сказала нам очень строгая и очень опытная тетя-врач, — все у вас хорошо у обоих. Анализы, здоровье — хоть в космос. Но таинство зачатия — материя нежная и порой заключается не в частоте соитий, а в режимных нормах, которые надо бы попробовать соблюдать.
И мы старались. До апреля.
— Вот что, — сказал Олег в годовщину нашего знакомства, — у меня для тебя сюрприз. Я решил тебя похитить, — помахал он перед моим носом билетами. — Возражения не принимаются. У тебя есть ровно одна неделя, чтобы утрясти расписание и дела. У всех нормальных психологов должен быть отпуск.
И мы, пристроив Кайзера в надежные руки Вени и Светы, улетели к морю. Туда, где песок и пальмы, где мой ненаглядный флибустьер загорел до черноты и водил меня по ярким улицам и ресторанам. Где в тихом небольшом домике мы засыпали и просыпались вместе, любили друг друга и шептали слова любви. Откуда мы вернулись домой в цветущем мае уже не вдвоем, а втроем, но узнали об этом немного позже, когда меня неожиданно вывернуло в гостях у Светки с Венькой.
— Ну, вот, — нежно похлопала меня по животу наша персональная ведьма, — теперь порядок. Поздравляю! Какой хорошенький чернявый мальчик получился.
— Сын? — в каком-то священном трансе переспросил шепотом Змеев.
— Ну уж точно не лягушонок! — с достоинством раздула ноздри Светка и сверкнула глазами.
В июне она родила Гороховскому Музу — черноокую крикунью с Венькинами пухлыми губами.
— Моя красавица! — неимоверно гордился Венька и охотно гулял с коляской, пытаясь утрясти свое громогласное чадо.
Наш первенец Андрюшка родился во вьюжном феврале.
— Богатырь! — восхищался мой папа, осторожно принимая наше почти четырехкилограммовое чудо. — Наша порода!
— Наша тоже ого-го! — ревниво пыхтел дед Никита и командовал парадом, подгоняя к роддому машины, украшенные голубыми шарами.
Змеевы давно уже не чванились и нередко захаживали к нам в гости, а свекровь буквально задушила меня своей любовью и заботой, словно искупая непримиримость нашего знакомства.
Андрюшка ничуть не походил на Анишкиных. Снова Змеевские гены взяли свое.
— Ничего, следующий внук будет похож на нас! — не унывал отец и потирал руки.
— Больше ни-ни! — ужасался мой Олег: роды мне достались не из легких и, кажется, он страдал и переживал больше, чем я.
А через три месяца я снова залетела, как фанера над Парижем.
— Как же так? — растерялся Змеев. — Мы же предохранялись!
— Ну вот так! — развела я руками и надула губы. — Ты что, не рад? Я же обещала родить тебе детей, а не ребенка! И, насколько я помню, ты тоже об этом талдычил, как попугай.
В общем, за Андрюшкой последовала Иришка, а за нею — царица Тамара.
— Горшочек, не вари! — взмолился мой флибустьер. — У меня уже пятеро детей!
И я милостиво позволила ему выдохнуть. Чтобы еще через пять лет снова сходить в роддом за Павликом, который унаследовал и родовые черты, и командный голос, и властный характер подполковника Анишкина.
Жизнь, как говорится, и удалась, и продолжилась! Со Змеевым мы нередко ругались и еще чаще мирились, не забывая о правиле, введенном им очень и очень давно.
