Сжигая запреты - Елена Тодорова
Лады. Главное, что все стратегически важные места прикрыты.
С трудом отрываю от нее взгляд и, цепляя на рожу покер-фейс, якобы на расслабоне сую ладони в карманы треников.
Едва не закатываю в ахере глаза, когда в гостиную входит батя Чаруш.
Блядь… Это фиаско, братан.
Будущий тесть потрясения не выказывает. Оценивая наши БДСМ-прикиды, выкатывает нижнюю губу и с видом, мол: «Молодцы! Впечатляюще!», важно кивает.
– Не перестаете удивлять, молодежь. Ремонт, смотрю, с кухни начали. Роба – огонь.
43
Порочный ты, Данечка… Мой.
© Марина Чарушина
– Да… Понял… На мыло закинь… – Даня оборачивается, когда я захожу в комнату. Задерживая на мне взгляд, надолго замолкает. Кажется, что его собеседник на том конце провода еще что-то спрашивает, ждет ответа. Но Даня просто сворачивает разговор: – Созвонимся позже.
Я стараюсь не акцентировать на этом внимание. Едва прячет телефон, с улыбкой подхожу к нему. Обнимаю, устраиваясь у груди. Правда, не успеваю вздохнуть, как он сжимает мои плечи и разворачивает к себе спиной, чтобы притиснуться сзади и положить ладони на живот, который, как он говорит, «пробился трехочковый». По мне, так заметно, только если лежу, но Даня утверждает, что ему лучше знать.
– Видела, какая она сладкая?
И снова «она».
Мурашки по коже каждый раз, когда он говорит о ребенке. Но сегодня, после того, как мы вдвоем были в клинике, чтобы встать на учет, обошли миллион кабинетов, сдали триллион анализов и снова увидели малыша на УЗИ, Шатохин мой горит и светится по-особенному.
– Врач не смогла подтвердить, что это девочка, – возражаю я, а сама улыбаюсь, аж жмурюсь от счастья.
– Зачем мне ее подтверждение? Сам все знаю, – упорствует Даня, продолжая наглаживать мой живот. – Там точно нет члена. Ты же понимаешь, что мой бы уже заметили все. Без приближения и с любого ракурса.
Ему, определенно, есть чем хвастаться. Двадцать три сантиметра – это по всем меркам ого-го какой большой! Я измеряла и просчитывала. Но все равно не могу сдержать смех.
– Блин, Даня, – хохочу. – Сколько в тебе, родной мой, самодовольства! Это Бог тщеславия на смене? Угадала?
– Не только, – смеется вместе со мной. – Сегодня, в честь встречи с моим мелким змеенышем, у меня целый саммит!
Фыркаю и оборачиваюсь, чтобы посмотреть Дане в глаза.
– Не называй ее так!
Сама не замечаю, как начинаю относиться к ребенку как к девочке.
– Змееныш? Почему? Это любовно. Кто еще может родиться у кобры и дракона? Прикинь, там смесь? Моя и твоя! Бешеный фаер, Марин!
– Все равно… – ною обиженно.
Данька лишь смеется и начинает целовать. Прихватывает мои выпяченные губы своими, дразняще покусывает и обещает:
– Ты привыкнешь, и сама так называть будешь.
– Не буду!
– Я не хочу с тобой спорить. Просто давай ты не будешь меня ругать. А потом посмотрим.
– Я тоже не хочу спорить, – соглашаюсь. И быстро перевожу тему: – Как тебе работа у папы? Скучно, да?
Сейчас, когда мы живем вместе, могу наблюдать за своим Данечкой, даже когда работает. И вот когда он входит в корпоративную информационную систему CHARUSH Ltd Company, сразу же становится отличительно серьезным.
– Нормально, Марин. Не все же веселиться. Нужно и что-то на благо семьи делать.
– Так и знала, что ты согласился на это предложение, только чтобы не обидеть отца.
– Не «не обидеть», а уважить, Марин. Это разные вещи, – поясняет тем самым тоном, после которого у меня отпадает желание болтать. Хочется, чтобы Даня делился. Слушать его и внимать. – Если батя Чаруш считает, что мне есть место в семейном деле, то я не имею права подкачать.
С мягкой улыбкой ласково прохожусь ладонями по его крепким плечам.
– Ты не подкачаешь, – заверяю его я. – Ты крутой. Папа давно тебя хотел привлечь. Помнишь то время, когда мы рассорились? После прыжка…
– Думаешь, я могу это не помнить? – хмурится Даня. – Я бухал, а ты ко мне в бреду приходила – чтоб ты понимала масштаб. Как обещала когда-то – в белом платье.
С его словами меня дрожь пробирает.
– Не об этом сейчас… – отражаю слегка задушенно. – Это не вопрос в принципе. Знаю, что помнишь. Немного неправильно выразилась, в попытках очертить временной промежуток. Я просто именно тогда слышала, как папа делился с Тёмой, что хочет тебя к себе в компанию позвать. Думал, как задвинуть предложение, чтобы ты не отказался. Знал ведь, что ты вольная птица и берешься за те проекты, которые тебе самому интересны. Хвалил тебя! Да-да! Прям очень хвалил!
– Ладно. Стоп. Хватит докладывать, Марин.
Смущается.
Вижу, как приятно ему то, что я рассказываю. Но при этом улавливаю и стыд. Он заставляет Даню опустить взгляд и окрашивает его скулы в алый цвет.
– Пф-ф… – пыхчу в ответ раздраженно. – Вот, что вы, мужики, за звери такие? Как размером члена хвастаться – норм! А как реальными достижениями возгордиться, так – стрем!
Он смеется.
Уж не знаю, искренне ли. Или только для того, чтобы сгладить неловкость.
– Все, – скручивая меня, снова поворачивает к себе спиной. Трогает в этот раз не живот. Гораздо ниже. Растирает через леггинсы промежность. – Реально харэ, Марин, – выдыхает приглушенно. – Поехали лучше со мной на тренировку. Посидишь на трибуне. Я перед тобой порисуюсь.
– Ага, – сиплю так же тихо. – Значит, на поле ты любишь понтоваться?
– Там я тоже Бог.
– Несомненно. Снайпер же.
– О да… – выдает многозначительно, толкаясь при этом членом. – Трехочковые – моя фишка.
– Что-то мне кажется, речь уже не про баскетбол пошла…
Даня со смехом кусает меня за шею.
– Едем уже, Марин… Пока не набросился на тебя. А то так и тянет влететь в кольцо.
– Порочный ты, Данечка… – выдыхаю сладко. – Мой.
– Блядь… Десять минут! – выпаливает, очевидно, бросая взгляд на часы. – Придется тебя отлюбить по-быстрому.
– Что? Я не хочу!
– Сейчас захочешь, Марин.
И он, конечно же, не обманывает. Но на тренировку мы опаздываем. Слишком увлекаемся в процессе, а потом еще в душе, пока приводим себя в порядок.
Одержимый баскетболом тренер Кирилюк зверствует.
