Титановый король - Юлия Резник
– Дай бог, Федя, чтобы это было так. Потому что, клянусь, у Дины был другой донор. Орган нам везли аж из самого М*. У Дины был приоритет, она уже была, считай, при смерти.
– О, дедуля, а вы чего тут стоите?! Пойдемте с нами! Там разгорелся стра-а-ашно важный спор.
Ник выскакивает к нам навстречу, хватает отца за руку и начинает, как на буксире, тащить того за собой.
– И по какому же поводу?
– Мы решаем, куда поедем на каникулы!
– А что, мы куда-то едем? – интересуюсь у Дины, возвращаясь в кухню. Пока нас не было, женщины успели накрыть стол к чаю. Не понимая, как относиться к словам отца, я старательно концентрируюсь на пустяках: поправляю вазочку с вареньем, вызываюсь порезать пирог.
–Твой любимый, Федька, с грушами и творогом. Помнишь?
Я киваю, вымучиваю улыбку.
– Пап, тебе побольше кусочек, да?
Отец соглашается. Дина, настороженно за нами наблюдающая все это время, расслабляется. «Пап, тебе побольше кусок», – это вслух, а про себя снова и снова: «А что если ты прав, пап? Изменит ли это мое отношение к Дине? Хочу ли я, чтобы оно изменилось?».
Когда я, наконец, усаживаюсь за стол, Дина объясняет:
– Данька с Ником завели разговор о том, что многие одноклассники уезжают, вот я и предложила им куда-нибудь тоже съездить. Извини. Наверное, сначала нужно было обсудить это с тобой.
Дина обеспокоенно сводит темные брови, отчего над переносицей собирается складочка. Губы яркие – я их целовал. Под глазами усталые тени. Но какие же это глаза… Я, когда в них смотрю, ничего другого не вижу. И никого… Я, когда Дину в руках держу, ощущая, кажется, каждую… вот вообще каждую ее косточку, настолько она хрупкая, ни о чем другом не думаю.
– Да ладно, – сиплю. – И что решили?
– А что мы решим без тебя? – искренне удивляется Дина. Мать с отцом на меня косятся, наверное, изумленные и обрадованные такому ее ответу.
– Я предложил поехать в Турцию! Там уже все сто раз были, а мы нет.
Упрек справедлив. Я его молча проглатываю. Тем более что это и не упрек даже, а так – банальная констатация факта.
– Но в Турции на зимних каникулах будет холодно. А вы, как я поняла, хотите купаться в море и…
– В аквапарке! Мы же сможем туда пойти?
– Конечно. В каждом нормальном отеле есть свой аквапарк, – авторитетно заявляет Ник, явно повторяя за кем-то.
– Даже не знаю, что вам предложить. Я не слишком в этом всем разбираюсь.
– Ты тоже никогда не ездила на море? – Данил широко распахивает глаза. Дина улыбается:
– Да нет. Ездила. Просто я обычно предпочитаю несколько другой отдых.
– Это какой?
– Ну… Прокатиться на яхте, или полежать у моря с книжкой, или сходить в какой-нибудь местный музей.
– Музей? – Данил в ужасе округляет губы.
– По доброй воле? – не меньше брата удивляется Никита.
Мы переглядываемся и начинаем смеяться. Я, Дина, мать, отец…
– Музеи бывают очень интересными, – замечает Дина, утирая слезы.
– Ну да, – недоверчиво тянет Данька. Дина, конечно, успела стать для них авторитетом, они прислушиваются к ее словам, но музей… это что вообще такое?
– Похоже, я кое-что упустил в вопросах воспитания, – усмехаюсь я, отправляя в рот ложку с пирогом. – Божественно, мам.
– Правда? Я могу дать рецепт Дине… – предлагает мама с улыбкой, которая, впрочем, очень быстро тает. – Если Дина готовит. Наверное, ей некогда… Даже представить сложно, сколько она работает.
– Ма, расслабься. Дина отлично готовит, – обнимаю Дину за плечи, прижимаю к себе. Такое простое вроде бы действие. А она смотрит на меня так, будто я весь мир бросил к ее ногам.
– Но у бабули все равно лучше пироги, – вздыхает Ник. Данил делает страшные глаза и бьет брата в бок. Дина закусывает губы, с трудом сдерживая смех. – Эй! Ты чего?
– Твой брат переживает, что меня обидят такие заявления.
Ник зависает.
– Да? Ну, я… э-э-э… не хотел тебя обидеть. Я же тебя люблю, – пожимает плечами и, будто это вообще все объясняет, с чистой совестью возвращается к поеданию пирога. А у меня сердце запинается. И у нее, вот ведь какая штука, тоже. Дина сглатывает. Собирает пальцами с тарелки крошки.
– Знаешь, я тебя тоже очень люблю.
– А меня? – тут же вскидывается Данил, побоявшись, видно, что если не напомнит о себе, вся любовь Дины достанется его брату.
– И тебя, конечно.
Данька деловито откладывает ложку, скрипя ножками, отодвигает стул и начинает протискиваться между столом и Диной.
– Хочешь на ручки?
Соглашается, стыдливо кивнув. Мое сердце рвется. Рвется к чертям собачьим от этой картинки. Данька-то возомнил себя большим, решил, что ему до лампочки эти нежности. В нем с таким ожесточением борются весь такой из себя независимый взрослый и мальчик, который просто хочет на ручки к… маме. Или той, кто взял на себя эту роль.
Дина подтаскивает Данила к себе. Я дергаюсь, потому что ей-то уж точно не стоит таскать такие тяжести. Но все происходит быстрей. Данил устраивается поудобнее. Неуклюже, спешно, боясь, что никогда уж на то не решится, утыкается носом в Динино ухо и шепчет:
– Я тоже тебя люблю, – после резко отстраняется, ошалев от своей смелости, проходится взглядом по всем, сидящим за столом, останавливается на мне и невинно так заявляет: – Дину вообще все любят, да, папа?
– Конечно, – мой голос сел до того, что я сам себя едва слышу. – Так что там с каникулами?
Дина моргает.
– Может быть, нам стоит рассмотреть Дубай? Там точно
