Грязная жизнь (ЛП) - Аврора Белль

Хотя Югославии больше нет, распад страны произошёл ещё в тысяча девятьсот девяносто втором году, Михаилович всё ещё называет свою банду «Парни Юго». Сербо-американская группа слишком хаотична, чтобы её можно было называть фирмой, слишком организована, чтобы называться простой бандой.

Они застряли где-то между. С того момента, как я их встретил.

Я знаю несколько сербов, и по большей части они порядочные люди, но эта группа мужчин… они вышли из-под контроля. Они ничего не делают наполовину. Пируют каждую чёртову ночь, тусуются слишком много и слишком много бухают. Они спецы по излишествам.

Михаилович ещё не в курсе, но «Парням Юго» конец. Их время пришло, и я ни капли не жалею, что это произошло.

После уничтожения Нео Метаксаса и последнего выстрела, который спас Блэку жизнь, мне предоставили большую свободу заниматься тем, чем хочу. Не то, чтобы мне нужно было их разрешение.

Я всегда был парнем, который скорее просит прощения за сделанное, чем разрешения совершать поступки.

Поэтому, когда Итан Блэк сказал, что мне больше не нужно оставаться дома, если я ношу солнцезащитные очки и одежду, скрывающую мои татуировки, я сделал то, что, уверен, было предсказуемо: я засмеялся над ним.

Неужели он ничего обо мне не узнал за всё время нашего партнёрства?

Он пялился на меня целую минуту, прежде чем покачать головой и уйти, но минутой позже вернулся и рявкнул на меня, чтобы я определился с ужином.

Я выбрал стейк и попросил сделать заказ в приличном месте.

Я ждал возражений и был удивлён, когда Блэк охладил свой пыл и согласился. Когда он пробормотал что-то о том, что хочет пожевать хороший, толстый кусок мяса, я прикусил свой язык. В смысле, да ладно. За версту видно, что он это специально. Я реально хотел ему сказать, что он может не претендовать на мой кусок, но был не в настроении к словесной перепалке с парнем, которому в задницу засунули четырёхопорную трость.

Привезли еду, и Блэк заплатил курьеру, перенеся коричневые бумажные пакеты с обедом на кухню. Мы сидели в тишине, раскладывая тарелки перед тем, как попробовать один из лучших стейков в моей жизни. Либо это было невероятно потрясающе, либо я давно не ел приличной еды.

Я недолго обдумывал первый вариант, потом второй.

С момента моего первого сеанса лазерного удаления татуировки, короста на щеке чесалась почти постоянно. Мастер по лазерному удалению, с которой я общался, сказала мне, что, поскольку татуировка была сделана очень давно и уже немного поблекла, мне понадобится не более пяти сеансов, но она оценит результат после четвёртого.

После сеанса она сказала мне, что кожа может опухнуть или покрыться волдырями. Меня это не очень обрадовало. Затем сказала, скорее всего, в этой области появится короста, зуд и кровотечение. Отстойно. Потом напомнила мне держаться подальше от солнца, массировать эту зону по десять минут в день и пить много воды, чтобы избежать обезвоживания. Я был сбит с толку. Они вели себя со мной так, будто мне предстояла ампутация или что-то в этом роде.

К счастью, у меня были только коросты и зуд, ничего серьёзного. Но всё же я не мог бриться и уже начал обрастать приличной щетиной, которая кололась. На данный момент я был чертовски зол.

Когда я поднял руку, чтобы почесать это место, Блэк предостерегающе закашлял. Моя рука снова упала на стол, отчего столовые приборы громко лязгнули о тарелку.

— Это ненадолго, — проворчал он равнодушно.

От его холодного замечания я скривил рот.

— Нужно проделать это дерьмо где-то раз пять. Не знал, что так будет.

Я громко вздохнул, взял вилку и ткнул зелёную фасоль с чесноком, прежде чем засунуть её в рот, а затем пробормотал:

— Я хочу побриться, чёрт возьми.

Губа Блэка дёрнулась.

Ублюдок хотел сказать мне что-то дерзкое.

— Что?

Он засмеялся, отрезая кусок от своего стейка с кровью и насаживая его на вилку, а затем указал ею на меня:

— Ты ведёшь себя как маленькая сучка.

Я был ошарашен.

Знал ли этот морщинистый мешок с яйцами с кем, чёрт возьми, он имеет дело?

Я заслуживал уважение.

Увидев моё ошеломлённое молчание, он запрокинул голову и весело рассмеялся.

— О, я знаю, тебе это не нравится слышать, но, чёрт возьми. Ты не переставал жаловаться всё время, пока мы здесь. — Он стал серьёзен, склонив голову набок и смотря на меня с полным разочарованием. — У меня есть жена. У меня двое сыновей и дочь. Как ты думаешь, я бы лучше был здесь с твоей угрюмой задницей или дома с ними?

Я не ответил, потому что, если бы сделал это, то стал бы Капитаном Очевидностью. Он продолжил:

— Ты слышишь, как я ко всему придираюсь?

Нет. Он этого не делал. Но это сравнение было несправедливым.

— Ты можешь увидеть свою жену и детей в любое время. Вся моя жизнь зависит от нескольких следующих месяцев. — Я пристально глядел на него. — У тебя уже давно есть семья. Недолгое время вдали от них тебе не повредит. Бл*дь, тебе это даже может показаться праздником. — Я играл со своей едой. — Это не одно и то же. — Я мог бы надуться, но мне было всё равно. — Моя женщина оплакивала меня. У меня есть сын, который не знает своего отца. Он мой мир и он не… — Я резко остановился.

Я был критически близок к тому, чтобы сломать что-нибудь и, прежде чем это что-то стало носом Блэка, я встал, неся свою почти пустую тарелку к раковине. Я выкинул остатки еды в мусорку, ополоснул тарелку, сбрызнул холодной водой себе лицо, осторожно, избегая заживающей коросты.

В этот момент мне пригодились дыхательные упражнения, которым меня научили. Я закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, повторив это десять раз под мысленный счёт. Когда я закончил, мои плечи облегчённо опустились.

Это было средством для достижения цели. Это не могло продолжаться вечно. Мне нужно было унять своё дерьмо.

Но я этого не хотел. Я желал подраться с достойным противником. Знал, что это ничему не поможет. Дело в том, что я был тем, кто я есть. И я, скорее всего, не почувствовал бы себя лучше после спарринга, но во время него я был бы на седьмом небе от счастья.

Услышав, как Блэк подошёл к раковине, я открыл рот, чтобы кинуть в него острыми, как ножи, словами, но, когда повернулся, они растаяли во рту.

Мой взгляд приклеился к середине обеденного стола.

Он поставил свою тарелку в раковину позади меня, задержавшись всего на мгновение, чтобы положить руку мне на плечо и сжать его на долю секунды, прежде чем подняться по лестнице в свою спальню.

Дверь тихо закрылась, и, ничего не чувствуя, я двинулся к столу, ступая босыми ногами по прохладному кафельному полу.

Я подошёл к стулу, на котором сидел во время обеда, протянул руку и схватил, не смея смотреть на стол, пока не добрался до безопасного места, закрыв за собой дверь и включив свет.

Кровать манила меня к себе, и я тихо сел, подняв небольшую пачку фотографий до уровня глаз. Я улыбнулся первому, снятому на скрытую камеру.

ЭйДжей сидит в тележке для продуктов, выглядя явно смущённым, когда кладёт шоколадный батончик вместе с другими продуктами. Молодая девушка, одетая во все черное, с волосами, уложенными в короткий черный боб, с накрашенными черными губами и дымчатыми глазами, насмешливо смотрит на моего сына, положив руки на бедра.

Я не знаю эту готессу, но на вид ей не больше двадцати одного.

На следующей фотографии моё сердце ёкнуло.

ЭйДжей играет со своими грузовичками в парке, пока Лекси лежит животом на мягкой траве. Он катит грузовики по джинсам Лекси, используя эффектную попку моей девочки как гору, по которой могут ездить землеройные машины. Её задница была немного толще, чем я помнил, но никак не менее манящая, а может даже и более. Я поднес фото к лицу и прищурился, но улыбающееся лицо Лекси было расплывчатым. Меня охватило разочарование.

Чёрт.

От следующего фото моё горло пересохло.

Лекси, одетая в белый сарафан, с развевающимися вокруг неё от ветра длинными волнистыми волосами. Она держала себя в руках, выглядя несчастной, когда прислонилась спиной к передней части белого мраморного надгробия с единственной маргариткой, заправленной ей за ухо.