На кончиках твоих пальцев (СИ) - Туманова Лиза

Когда Зина боялась и дрожала, испуганной птичкой озираясь по кругу, стараясь держать себя в руках и не сорваться. Хотя на какой-то миг меня пробрала неясная радость – разумом я понимал, что это кольцо ничего не значит, что это случайность, которая, как и прежде, ураганом ворвалась в наши жизни, растоптав все разумное, что мирно росло и процветало, – но чувство, что эта девушка хоть и ненадолго, но принадлежит мне, кольнуло меня предвкушением чего-то необъяснимого, по-настоящему желаемого и даже необходимого. Я с насмешкой смотрел на Демидова, который только и мог, что яростно сжимать кулаки, но ничего не мог поделать с волей отца.

– Успокойся, – сжал я плечи девушки, которая виновато хмурилась и страдальчески зажимала руку в складках платья, – Это ничего не значит, просто потерпи. Еще немного, – прошептал я ей в макушку, – И я тебя отсюда выведу.

Она кивнула, поверив мне, и спряталась за мной от мира, хотя все равно оставалась слишком привлекательной для любопытных глаз персоной. Особенно, когда мой отец так старательно обращал на нас внимание.

Присутствующие внимательно слушали размеренный, но ужасно нахальный голос с самоуверенными интонациями.

– Ну и кроме всего прочего… Я сегодня вдвойне, а скорее, даже втройне счастлив, – он улыбнулся и бросил многозначительный взгляд в нашу сторону, – Я не только разделяю чудесный праздник вместе с моими любимыми сыновьями, но и узнал о событии, которое не менее сильно растрогало сердце старика! Вероятно, кто-то из присутствующих, кто такой же древний как я, и кто знает меня давно, помнят моего младшего сына. Несмотря на все трудности и недоразумения, происходившие между нами в прошлом, он все равно здесь, со своей семьей, – кое-кто посмотрел в мою сторону, но неуверенно, как будто сомневаясь, что хмурый и ничуть не радостный от нахождения в «семейном кругу» парень, на самом деле «любимый сын», о котором говорит бизнесмен, – И даже не один, а со своей прекрасной невестой! – шепотки волной пронеслись по залу, еще больше любопытный глаз уставились уже не только на меня, но и на испуганную Зину, которая замерла за моей спиной. Отец сделал многозначительную паузу и продолжил, – Как и любой глава семьи, я, несомненно, забочусь о будущем семейного дела, дела, которое должно перейти в надежные руки, и надеюсь, что сын не заставит меня долго ждать и подарит долгожданного наследника! Давайте поднимем бокалы и все вместе пожелаем молодым счастья и скорой свадьбы! За вас, – он отсалютировал нам с Зиной, кинув быстрый насмешливый взгляд.

Я мрачно следил за радостно восклицающими гостями, отметил, что Соколовский все также спокоен и уверен в себе, что «старший сын» единственный, кроме нас, кто не прикоснулся к бокалу, и что, если я как можно быстрее не уведу отсюда Шелест, то рискую повторить геройский подвиг ношения ее на руках. Я повернулся к ней, чтобы успокоить, но решил, что всего произошедшего достаточно, чтобы просто взять и уйти. Свои роли мы отыграли больше, чем на «отлично».

Я взял мертвецки бледную девушку за руку, собираясь увести подальше от этого места. Наши глаза встретились. Мы, в центре внимания, в центре шумной толпы, в центре собственной вселенной замерли, глядя друг на друга, порабощенные чьим-то нахальным выкриком «Горько». Голос, поддержанный толпой, разросся до дружного желания увидеть поцелуй жениха и невесты, которым отрезали любые пути к отступлению.

Но я прекрасно понимал, что это если и должно было произойти, то не так, не здесь, не посреди толпы, жаждущей зрелища. Девушка, достойная всех звезд на небе, не должна тратить свою нежность ради удовольствия ничего не понимающей, но жадной до шоу массы. И никто не в силах был заставить меня пренебречь особым к ней отношением и поддаться минутному желанию, пусть собственному, пусть в глубине души ужасно необходимому, но в данной ситуации совершенно неуместному.

Они подстрекали того, кто уже давно мечтал прикоснуться к губам девушки, но боялся ее реакции.

Поэтому я сознательно проигнорировал смелые мысли и собрался с духом, чтобы наплевав на всех, как можно быстрее уйти, прихватив с собой Зину.

Но что-то изменилось внутри нее. Ее взгляд по-свойски прошелся по окружающим людям, она как будто внимательно изучала их, запоминала; не казалась напуганной, только глубоко озадаченной и сосредоточенной. Она кидала им вызов.

А может быть, это был вызов себе самой.

Зина снова посмотрела в мои глаза. Сомнение, мольба, благодарность и просьба о прощении свернулись в клубок нежности и желания. Она замерла, как перед прыжком, сделала маленький шажок и поднялась ко мне на цыпочках, чтобы достать до моих губ своими. Я зачарованно и неподвижно следил, как она приподнимается и на секунду замирает, еще не коснувшись губами, но уже задев теплым прерывистым вздохом. И добила коротким, легким, как теплый ветер, касанием.

Сделав ставку на смелость, девушка напрочь убила мою нерешительность, а отступив, не смогла уйти далеко, дальше, чем на миллиметр, потому что, забыв про тех, кто просил этого от нас, повинуясь собственному желанию, я притянул ее назад, чтобы поцеловать по-настоящему.

Не оттолкнула, ответила, легко коснулась дрожащими руками, и вместе со мной потерялась под громкие аплодисменты и смешивающиеся в кучу крики.

И проводя рукой по нежной щеке, заглядывая в смущенные горящие глаза, держа дрожащую руку, и слушая бешеный галоп сердца, я подумал, что все, что произошло до этого, не имеет значения.

Финал стоил любых неприятностей.

20

Меня потряхивало от одной мысли о том, что я натворила. Если бы не сильные руки Марата, который крепко держал меня за талию и не давал упасть, я бы, наверное, уже давно лежала на полу, обуреваемая чувствами, которые накинулись скопом и требовали немедленного вмешательства, обещая в скором времени разрастись до истерики.

Происходящее безумие настолько захватило меня, что я, поддавшись порыву, осмелела и поцеловала Северского. На глазах у сотен людей, на глазах у Васи, под вспышками камер и под дружные одобрительные крики я сделала то, что можно было смело назвать помешательством.

Глупая влюбленная дурочка ухватилась за дарованную возможность познать вкус счастья.

Но кто из нас был безумнее, если Северский с такой страстью принялся мне подыгрывать, что я поверила, что это не понарошку, что водоворот, скрутивший меня, напрочь пробил и его броню, что чувства взаимны, а сказка не исчезнет, стоит покинуть бал? Почему ощущение того, что поцелуй не отыгрывался на публику, а был самым естественным желанием обоих, точно глоток воздуха, не оставляло меня и теперь, когда парень отстранился и внимательно всматривался в мои глаза, как будто пытаясь прочитать мысли?

И я уже не знала, боялась ли я больше оставаться здесь, где не было места откровениям, или уйти и натолкнуться на реальность и содержащуюся в ней правду.

Но этот поцелуй я уже точно не смогла бы забыть, консервируя его в собственной памяти и собираясь хранить, как бесценный дар.

– Зина, нам нужно поговорить, – раздался позади злой голос Васи. Мне пришлось вспомнить, что мы с Маратом не одни в этом зале, и что не только мы потрясены случившимся до глубины души. Но я совершенно не хотела ни с кем разговаривать, разве что этот кто-то не был одним страшно привлекающим меня парнем, который крепко держал меня в руках и, кажется, не собирался никуда отпускать. Однако и Марата ждал сосредоточенный и холодный собеседник в лице Захара Соколовского, который все это время не спускал с нас внимательного взгляда. И, похоже, у нас обоих не было выбора, кроме как побыстрее закончить с объяснениями и, наконец, уйти.

– Я быстро, – напоследок пообещал Северский, трогая мое плечо, и отошел с мужчиной куда-то в сторону. Я повернулась к Васе и устало посмотрела в его пышущее гневом лицо.

– Зина, ты не должна так поступать. Не стоит ему доверять, – возбужденно начал парень, подходя ко мне почти что вплотную.