Кэтрин Оллред - Какова цена рая? (ЛП)
Она заставила себя спросить вопрос, ответ на который ей нужно было услышать.
– Диана?
Его большой палец на мгновение прекратил движения, а затем начал двигаться снова.
– Диана, – он прочистил горло. – У нас был долгий разговор после того, как её выписали из больницы. У всех нас четверых.
Эбби встретилась с ним взглядом.
– У четверых?
– Я, Клейтон, Диана и её новый психотерапевт. Видишь ли, Диана любит меня не больше, чем я её. Мы просто попали в круг, из которого никто из нас не мог выбраться. Забота о ней была для меня привычкой, как забота о Бадди. Теперь она понимает, что не можешь бегать ко мне каждый раз, когда расстроена, и ждать, что я всё исправлю. Я не могу этого сделать. И никогда не мог. Знаешь, что смешно? Они с Клейтоном действительно любят друг друга. Им может потребоваться некоторое время, чтобы разобраться со всеми своими проблемами, но я думаю, они справятся. В любом случае, я наконец-то разобрался. О Диане теперь должен заботиться Клейтон.
– Мне жаль, – прошептала она.
– А мне нет. Знаешь, что я сделал в тот день, после разговора с ними? Я отправился прямо домой, достал кольца Дианы из шкафа и спустил их в унитаз. Это был единственный раз, когда я чувствовал себя счастливым после твоего ухода.
Замешательство, смешанное с надеждой, вскружило ей голову.
– Но ты сказал мне...
– Что?
– В тот день, когда мы были у пруда, ты сказал мне, что иногда хочешь забыть обо всех своих обязанностях и просто сделать что-то для себя. Сделать потому, что ты хочешь этого, а не потому, что кому-то нужно, чтобы ты это сделал.
– Боже, Эбби. Я говорил не о Диане. Я говорил о тебе. Я думал, Клейтон избивает Диану, и я чувствовал, что должен что-то с этим сделать. Но на самом деле я хотел забыть о Диане и о её проблемах и просто сосредоточиться на нас.
– Почему? – надежда пересилила замешательство, заполнила её до той степени, что она едва смогла произнести вопрос. «Пожалуйста, позволь ему сказать это», – молча молила она. Всё её будущее висело на трёх маленьких словах.
– Почему? – он поднялся на ноги и провёл рукой по своим волосам. – Почему? Ты не слушала меня? – он взял её под руки и поднял на ноги. – Чёрт побери, Эбби, я люблю тебя. Я любил тебя с самого начала. Ты единственное, что я сделал только для себя за всю свою жизнь, потому что я хотел этого, – его голос надломился. – Я прошёл через ад за последний месяц, думая, что потерял тебя. Я больше так не могу. Я знаю, ты не любишь меня, но пожалуйста, дай нам шанс. Может быть, ты научишься любить меня. Просто не отказывайся прямо сейчас. Подумай об этом несколько дней, если нужно. Я могу подождать, если есть хоть какая-то надежда.
Она накрыла пальцами его губы, чтобы остановить поток слов. Её сердце пело.
– Да, – она хотела прокричать это слово с крыши дома. Он любил её. О Боже. Он действительно любил её.
– Да? – в его взгляде отразилось потрясение.
– Мне не нужно несколько дней. Я уже знаю. Я поеду с тобой домой. Всё, что ты сказал – правда, кроме одного.
– Что? – он выглядел так, будто готовил новый аргумент и Эбби улыбнулась.
– Ты сказал, что я не люблю тебя. Ты ошибся. Я очень тебя люблю. Всем своим сердцем. Мне нужно было только услышать от тебя эти слова.
– Ох, Эбби. Я был таким чертовски глупым, – его руки обвились вокруг неё, а губы коснулись её волос. – Я люблю тебя, – прошептал он. – Я буду говорить тебе это каждый день всю оставшуюся жизнь.
Она опьянела от его вкуса, когда его губы коснулись её губ, сначала медленно, а затем с большей уверенностью, когда она ответила. Они так прижались друг к другу, что было невозможно не ощутить сильный толчок внутри её живота.
Тейт прервал поцелуй и рассмеялся.
– Может, он ревнует. Не любит, когда кто-то находится рядом с его мамой.
– Нет, – она взяла в руки его лицо. – Думаю, он просто рад, что вернулся его папа.
* * *
Ноги Тейта следовали по знакомой тропе, пока он прижимал куртку ближе к себе. Декабрьский ветер был ужасно холодным, грязь под его ботинками замёрзла, несмотря на слабый дневной солнечный свет.
Белые деревянные ворота открылись беззвучно, и он прошёл на кладбище, останавливаясь перед разными надгробными плитами на пути, пока не дошёл до гранитного камня с именем своего отца. На дереве, которое отбрасывало тень на могилы летом, сейчас едва были листья, а ветки дрожали на холодном воздухе.
Сняв шляпу, он присел на корточки рядом с могилой отца.
– Я многое должен тебе рассказать пап и это нужно рассказать, потому что, думаю, это будет последний раз, когда мы так разговариваем, – он опустил взгляд на шляпу, которую вертел в руках. – Сегодня утром я привёз Эбби и нашего сына домой. Ты бы гордился им, папа. Он большой, здоровый мальчик. Весил четыре с половиной килограмма, когда родился. Эбби сказала, что он очень похож на меня. Когда я держал его, это...
Он прочистил горло.
– Думаю, ты знаешь, каково это, да? Больше ничего в мире не может заставить тебя почувствовать такое. Это чудесно, но и одновременно страшно до смерти. Ты хочешь, чтобы он был в безопасности, хочешь защищать его от всей боли, которая будет на его пути. И молишься, чтобы не облажаться, чтобы воспитать его таким, каким он может быть.
Он остановился и провёл взглядом по пастбищам ранчо.
– Знаешь пап, я провёл всю свою жизнь, боясь что разочарую тебя, что стану таким, как дедушка. Думаю, вот почему я так серьёзно воспринимал твои слова об ответственности. Но в последнее время я много думал и наконец кое-что понял. Ты не просто так говорил со мной, верно? Ты говорил с собой. Глубоко внутри ты был так же напуган, как и я, боялся стать таким же, как дедушка.
Он посмотрел обратно на могилу, его голос смягчился.
– И знаешь что, пап? Ты был прав. У нас у обоих внутри есть часть дедушки. Эта часть заставляет нас любить всем своим сердцем, как ты любил маму, как я люблю Эбби. Эта часть позволяет нам смеяться и наслаждаться жизнью. Это хорошо, пап, не нужно из-за этого переживать или стыдиться этого.
Он медленно надел свою шляпу и встал.
– Мы назвали малыша Джонатан Патрик. Я хотел назвать его в честь сильных мужчин, и не смог найти никого, лучше тебя и дедушки. Я должен многому его научить, пап. Таким вещам, как ответственность и честность, всему тому, чему ты учил меня. Но есть ещё одна вещь, которой я должен научить его, о которой ты забыл мне рассказать. Его первая ответственность за него самого. Это может быть самым важным уроком, пап. Я так долго учился этому, что чуть не потерял единственную женщину, которую когда-либо смог бы любить, и своего ребёнка вместе с ней. Но не нужно бить меня два раза молотком по голове, – он улыбнулся. – С этих пор я держусь за них, пойду за ними и в огонь, и в воду. Я никогда в жизни не был так счастлив, пап. Так что теперь я собираюсь вернуться в дом, к своей семье.
