Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)
— Это делается вот так. Закрой глаза, — большие пальцы Стаса уверенно ложатся на мои веки, в то время как все остальные пальцы придерживают мою голову в районе висков, — сюда — и сильно нажимаешь. Не жалей. Ясно?
— Ясно, ясно, — Стас не торопится убирать свои пальцы, которые неспешно перемещаются по моим волосам за ухо. Еще миг — и я вскрикиваю от боли: Стас нажимает на какое-то ему одному известное место.
— Это запоминать не будем, сложно найти, тренироваться надо, — загадочно и чувственно тянет Стас, а у меня мороз по коже, и тут же становится жарко. Чуть закусываю губу, чтобы сохранить ясное сознание, и аккуратно убираю голову из рук Стаса.
— Запишу сейчас, — неумело оправдываюсь, но Стас уже прекрасно разглядел мое смущение.
— Можешь оглушить сначала противника, а потом еще посерьезней удар нанести. Это мы все сидим на болевых точках головы, пометь там себе. Оглушить, например, можно так: ударяешь человека по кончику носа. Там полно нервных окончаний. Сразу шок, слез море, но главное — потеря координации. За это время можешь сориентироваться, звездануть в солнечное сплетение еще, для профилактики, и драпать во все лопатки.
— Очень понятно объясняешь, доступным языком, — я все еще пытаюсь шутить.
— Какой доступно, тебя еще надо научить, как кулак складывать и бить правильно, чтобы себе ничего не повредить. Записала? Еще из шокирующих ударов. Складываешь пальцы лодочкой, смотри, чтобы все были прижаты, будто водичку черпаешь, и со всего размаху трескаешь по уху. Противник оглушен, звон в ушах, в это время бей в солнечное или еще куда и смывайся.
— У тебя, наверно, хорошие учителя были, да, Стас? В красках все описываешь, — и Стас на секунду мрачнеет.
— Много у меня чего было. Пиши давай. Выучишь, потом мне экзамен сдашь.
— Только тебе я еще ничего не сдавала…
— Все бывает в первый раз, а, дорогая?
— Не все, как оказывается.
Стас нагло посмеивается:
— Но это будет точно, я тебе обещаю.
— Если приду в короткой юбке и в декольте, поставишь свой экзамен автоматом, препод?
— Если сама разденешься при этом — поставлю. И тебя поставлю…
— Объясняй дальше, учитель, не отвлекайся! — я уже красная, как рак, или еще нет? Сама виновата — зачем такими провокационными вопросами щекочешь нервы? Не залезай, Вероника, на чужую территорию, сколько раз повторять. Там кое-то ориентируется свободно, а ты застрянешь на первых шагах. А все потому, что этому ничего не стоит снять с себя одежду и улечься с любой красоткой, а вот ты, милая, не из таких. И ничего не поделаешь. Так что привыкай.
Стас заинтересованно на меня поглядывает. Небось, вдохновился уже близким экзаменом. Кто же тебя, Вероника, за язык тянул, скажи?
— Ты больше рассказывать как? Будешь? — я переворачиваю листок, беру ручку, которая выпала из моих рук, когда Стас водил руками по моей голове, и делаю вид самой прилежной ученицы.
— Давай дальше, — соглашается Стас, но прищур его глаз волнует меня все сильнее. Чувствую, как сердце глухими толчками бьется в груди часто-часто. Поднимаю руку и провожу по лицу. Глаза Стаса засекают каждое мое движение.
— Другие болевые точки, — легко говорит Стас, не отрывая взгляда от моего лица, — висок. Тонкая кость, вплоть до смерти, но там сподручнее, чтобы у тебя что-то было в руке острое, а лучше тяжелое — ключи ли, или еще что-то. Пока остановимся на этих болевых на лице. Повторяю, что их вообще много, но информацию для начала дозировать надо. Иначе ничего не запомнишь.
Энергично киваю в знак согласия. Мне и этого хватит на первое время.
— А теперь вставай, остальные болевые на теле покажу. Пока можешь не записывать, допишешь потом.
Неохотно откладываю листок с ручкой, но подниматься с пола не тороплюсь. Если встану — значит, точно будет кидать меня на пол. Не маленькая уже, понимаю, что к чему. И пытаюсь оттянуть как можно дальше момент собственных падений. А для этого у меня имеется сложный вопрос, который уже давно не дает мне покоя.
— Стас…я вот спросить хотела…подожди!
— Ну? Спроси, раз хотела, — спокойно отвечает Стас, только глаза весело поблескивают.
— Это все очень хорошо: линии атаки, удары там всякие. А вот что мне делать, если я все это забуду? Забуду — и все!
— В смысле?
— Если потеряюсь и не смогу…
— Ты о шоковом состоянии? — уточняет Стас, — Да, есть такая тема. Несколько видов шока. Это или суетишься, или тормозишь. Есть стадии шока. Встрянешь в ступор — вообще хреново. Но, по большому счету, все туфта на самом деле.
— Как — туфта? Это физиологический процесс, между прочим, — обижаюсь я. Стас-то, наверное, привык к опасности, насколько к ней может привыкнуть человек. А я — нет. Впервые мне приходит в голову мысль: все, что сейчас мне показывает Стас, может оказаться бесполезным, если я растеряюсь. Замру и перестану двигаться, или наоборот — почувствую настоящую панику, и тут уже не до приемов будет.
— Как с этим, Стас? Может, мне не нужно тренироваться? Зачем? Я же все равно не смогу защититься от таких, как ты…
— Кто сказал? Это ты сама сказала, — Стас улыбается одними уголками губ, а в глазах — сожаление, — сама себе границы ставишь, разве не видишь, Вероничка? Живешь в границах. Не смогу, забуду… конечно, не сможешь. Ты же веришь в победу. Кто там говорил, что человек — это то, во что он верит? Я забыл. Плюс Вероника просто верующая, правда? — подмигивает мне Стас.
Я старалась не разговаривать на подобные темы, но он каким-то шестым чувством догадался, что к чему. Хотя чего уж тут догадываться? Сидит баба на кухне, исключительно с ним в шахматы играет, на него, соблазнительного, не смотрит. По идеологическим соображениям, возникает первая мысль. А какие могут быть идеологические соображения? Например, религиозной масти.
Или все еще проще, чем мои рассуждения?
Стараюсь на Стаса не смотреть. Он прав, и мне стыдно. А тот продолжает издеваться:
— Что там верующие говорят, а? Все так, как Бог захочет? Тогда бояться глупо, — но вдруг интонации голоса Стаса меняются, превращаясь в немного грустные и понимающие, и я даже вздрагиваю от непривычки, и странное ощущение появляется в груди. Оно растет и ширится, перекрывая мое возбуждение, кажется, еще немного, и я пойму что-то очень важное. То, что упустила, когда внутренне, чисто интуитивно, решала для себя, как отношусь к Стасу.
— Да все понятно, дорогая. Боятся все. Я тоже боюсь. Но…блин, не знаю, как объяснить словами. Понял твой вопрос, дай подумать…
Некоторое время Стас молчит, прикрыв глаза. Я даже двигаться боюсь, затаив дыхание, жду, что скажет Стас.
