Анна Тодд - После
– Готова? – спрашивает он, хватая мою сумку с тумбочки.
Перекидываю сумку через плечо и следую за ним. Мы идем до машины в полном молчании, и я молюсь, чтобы остальная часть ночи не прошла в том же духе.
Глава 56
Я смотрю в боковое окно, не желая заговаривать первая. Через пару кварталов Хардин включает радио и выкручивает громкость на максимум. Я пытаюсь не обращать внимания, но не могу. Я ненавижу его музыкальные вкусы, у меня мгновенно начинает болеть голова. Без спросу уменьшаю звук, и Хардин на меня смотрит.
– Что? – огрызаюсь я.
– Ого, кто-то у нас в плохом настроении, – говорит он.
– Нет, просто я не хочу слушать. А если кто и есть тут в плохом настроении, то это ты. Ты мне нагрубил, а потом написал и просишь остаться с тобой, я этого не понимаю.
– Я разозлился, потому что ты зазывала меня на свадьбу. Сейчас, когда уже решено, что мы не идем туда, мне нет необходимости злиться, – отвечает он спокойно и уверенно.
– Это еще не решено, мы это даже не обсуждали.
– Обсуждали. Я сказал, что туда не пойду, так что расслабься, Тереза.
– Ну, ты, возможно, не собираешься, а я пойду. На этой неделе я собираюсь зайти к твоему отца, потому что Карен хочет научить меня печь, – говорю я.
Он смотрит на меня, стиснув зубы.
– Ты не пойдешь туда. И что, вы с Карен теперь – лучшие друзья? Ты едва ее знаешь.
– Ну и что? Я и тебя мало знаю.
Его лицо меняется, и я чувствую себя подавленно, но это действительно так.
– Почему с тобой так сложно? – говорит он сквозь зубы.
– Потому что ты указываешь мне, что делать, Хардин. Не надо так поступать. Если я хочу пойти на свадьбу, то пойду, и я действительно хотела бы, чтобы ты пошел со мной. Это может быть весело – может, ты даже хорошо проведешь время. Это много значит для твоего отца и Карен, хотя тебя это и не волнует.
Он ничего не отвечает, только глубоко вздыхает. Я снова поворачиваюсь к окну. Остаток пути проходит в тишине; мы оба слишком злы, чтобы разговаривать. Когда мы подъезжаем к братству, Хардин берет мою сумку и вешает ее на плечо.
– Кстати, почему ты в братстве? – спрашиваю я.
Меня мучает этот вопрос с тех пор, как я первый раз оказалась в его комнате.
Он опять глубоко вздыхает. Мы поднимаемся по лестнице.
– Потому что когда я согласился сюда приехать, общежития были переполнены, и поскольку я не хотел жить с отцом, это был один из нескольких оставшихся вариантов.
– Но почему ты остановился именно на этом братстве?
– Потому что я не хочу жить с отцом, Тесса. А кроме того, посмотри на дом; он классный, и у меня самая большая комната.
Хардин слегка усмехается, и я радуюсь, что его гнев проходит.
– Я имею в виду, почему ты не живешь за пределами кампуса? – спрашиваю я, но он лишь пожимает плечами.
Может, для этого нужно подрабатывать, а он не хочет. Я молча иду к нему в комнату и жду, пока он откроет. Почему он так упорно желает, чтобы никто туда не заходил?
– Почему ты не разрешаешь никому оставаться в твоей комнате? – спрашиваю я, и он закатывает глаза.
Он ставит мою сумку на пол.
– Почему ты всегда задаешь столько вопросов? – стонет он, усаживаясь на стул.
– Не знаю. А почему ты не хочешь ответить на них? – спрашиваю я, и он не отвечает. – Можно я повешу одежду? В сумке она помнется.
Он секунду думает, потом кивает и вынимает из шкафа вешалку. Я беру юбку и блузку и вешаю, не обращая внимания на кислое выражение, с которым он разглядывает мой наряд.
– Завтра мне надо встать раньше, чем обычно. Я должна быть на автовокзале в восемь сорок пять; остановка – через три улицы отсюда и в двух кварталах от редакции.
– Что? Ты идешь туда завтра? Почему ты мне не сказала?
– Я говорила. Просто ты был слишком занят, дулся на меня и не обратил внимания, – парирую я.
– Я тебя отвезу; тебе не надо будет идти туда и час трястись в автобусе.
Сначала я хочу отказаться, чтобы позлить Хардина, но потом решаю согласиться. Машина Хардина – намного более удобный способ попасть куда надо, чем переполненный автобус.
– Я собираюсь купить машину в ближайшее время; теперь без нее не обойтись. Если я получу там стажировку, мне придется ездить туда три раза в неделю.
– Я бы мог тебя подвозить, – говорит он, и голос его понижается почти до шепота.
– Я хочу завести собственную машину. Меньше всего мне нужно, чтобы ты, рассердившись, не стал бы меня подвозить.
– Этого никогда не будет, – говорит он серьезно.
– Это возможно. Тогда я попаду в тупик, пытаясь разыскать нужный автобус. Нет уж, спасибо, – отвечаю я полушутя-полусерьезно.
Я искренне считаю, что могла бы положиться на него, но не хочу рисковать. Просто он слишком капризный.
Хардин включает телевизор и встает, чтобы переодеться. Я слежу за ним. Как бы я ни была раздражена, я не могу пропустить возможность посмотреть, как он переодевается. Он стягивает через голову футболку, и я смотрю, как перекатываются мышцы под его кожей, когда он расстегивает и снимает джинсы. Я думаю, что он собирается остаться в трусах, но Хардин вынимает из шкафа хлопчатобумажные штаны и надевает. Он остается без рубашки, к моей радости.
– Вот, – бормочет он и протягивает мне футболку, которую только что снял.
Я не могу сдержать улыбки и беру ее. Наверно, это то, что нас роднит; ему нравится, что я сплю в его футболках, так же как мне нравится запах его одежды. Хардин переключает внимание на телевизор, и я следую его примеру: надеваю его футболку и легкие штаны. Штаны напоминают синтетические легинсы, только удобнее. После того, как я складываю лифчик и одежду, Хардин снова смотрит на меня. Он откашливается и без стеснения меня оглядывает.
– Это… хм… действительно сексуально.
Я краснею.
– Спасибо.
– Намного лучше, чем в твоих бесформенных штанах, – дразнит он меня, и я смеюсь, усаживаясь на пол.
Как ни странно, в его комнате мне очень уютно. Не уверена, это из-за книг или из-за Хардина.
– Ты это серьезно сказала в машине, что едва меня знаешь? – тихо спрашивает он.
Вопрос застает меня врасплох.
– Вроде того. Ты не такой простой, чтобы быстро тебя узнать.
– А мне кажется, что я тебя знаю, – говорит он, когда наши взгляды встречаются.
– Да, потому что я позволяю себя узнать. Я рассказываю тебе о себе.
– Я тоже рассказываю о себе. Может быть, кажется, что это не так, но ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.
Он смотрит вниз, затем снова мне в глаза. Он смотрит печально и открыто, так не похоже на его обычную агрессивность. Я не знаю, что ответить на его признание; я чувствую, что мы знаем друг друга на каком-то глубоком, личном уровне, гораздо более глубоком, чем просто отрывочные фрагменты информации, но этого недостаточно. Мне нужно знать больше.
