Яков Шехтер - Каббала и бесы
Некоторые из них, подобно Леве, главному герою этого рассказа, решили посвятить себя целиком изучению Торы, влившись в ряды религиозных ортодоксов и став учащимися ортодоксальных ешив.
Как уже догадался читатель, Яков Шехтер хорошо знает и любит этот мир еврейских ортодоксов и в то же время весьма далек от того, чтобы его идеализировать.
Честно и точно он воссоздает атмосферу ешивы с предельной самоотдачей учению, с острыми и увлекательными спорами вокруг того или иного раздела Талмуда, с жестким и непрестанным интеллектуальным соперничеством, которое идет между ешиботниками и высшей наградой в котором являются похвала и особое отношение раввина, ведущего тот или иной курс.
Честно и точно воссоздает Шехтер и те ощущения и переживания, которые захлестывают его героя Леву – способного еврейского мальчика, хорошо учившегося в школе и в институте и вдруг оказавшегося в мире, где все приобретенные им прежде знания оказываются никому не нужными, где ему всё, в том числе и сам язык, нужно начинать учить «с нуля». А потому вряд ли стоит удивляться тому, что это учение дается ему так непросто, как и тому легкому пренебрежению, с которым к нему относятся другие ешиботники.
Наконец, Шехтер пунктуально, можно сказать, этнографически точен в описании процесса сватовства и женитьбы у еврейских религиозных ортодоксов. Все именно так и происходит: сваты или другие посредники предлагают юноше и девушке, которые, с их точки зрения, являются «подходящей парой», встретиться и познакомиться, причем встречи эти обязательно должны протекать «на людях», нередко – под наблюдением родственников невесты. После двух-трех таких встреч молодые должны дать ответ, готовы ли они сочетаться браком или решили, что они друг другу не пара, и продолжить поиски своей половинки.
Писатель не скрывает и тех опутывающих ортодоксов условностей, которые руководят всей их жизнью, – к примеру, тот факт, что какие бы успехи Лева ни проявлял в учебе, он никогда не сможет жениться на девушке из «очень хорошей религиозной семьи». Более того – он воспринимается такой семьей в некотором смысле ущербным, так как был зачат своей матерью без омовения в микве, то есть в состоянии ритуальной нечистоты.
Таким образом, евреи-выходцы из бывшего СССР, вернувшиеся к религиозному образу жизни, все равно полноценной частью общины религиозных ортодоксов не являются и могут сочетаться браком лишь с такими же новообращенными, как и они сами.
В этом мире еврейских ортодоксов и разворачивается психологическая драма, описанная в рассказе. Драма вроде бы чисто еврейская, но в то же время, безусловно, имеющая общечеловеческое звучание, делающее рассказ Якова Шехтера интересным для любого читателя.
«Лошадь не стесняется, когда опрокидывает телегу!»
Эта первая фраза рассказа вроде бы относится к разъяснениям Левиного раввина о том, как еврею следует выбирать себе жену, но в итоге она оказывается относящейся к самому Леве: это ему предстоит «перевернуть» телегу уже налаженного сватовства. И при этом он даже не будет испытывать особой вины перед девушкой, которую оскорбил этим поступком!
Коллизия же рассказа настолько жизненна и настолько сложна, что, как и в жизни, чрезвычайно трудно вынести однозначные нравственные оценки ее героям.
Поступок Левы, не решившегося прямо сказать Злате, что она ему не нравится, объяснить и ей, и своему раввину, что он не считает их брак возможным, и вместо этого сбежавшего от собственной помолвки, кажется бесчестным. В конце концов, Злата и ее родители и в самом деле никак не заслужили такой пощечины. Более того – своим поступком Лева укрепил родителей Златы в их негативном отношении к религиозным евреям и к иудаизму, и это тоже усугубляет его вину.
Но разве дело в Леве или только в Леве?! Разве раввин не подверг его самому настоящему прессу, по сути дела, принуждая его к женитьбе на девушке, которая ему не нравилась?! В конце концов, если сильно перегрузить телегу, то не надо удивляться тому, что лошадь ее перевернет в знак протеста!
Да, но ведь лошадь-то потому и переворачивает телегу, что не способна высказать свое недовольство словесно. А Лева – не лошадь, Лева – человек! Почему же он до последнего момента молчал?!
И подобные дебаты о том, кто прав, а кто виноват в этой истории, можно вести долго…
Сами взаимоотношения Левы с его раввином психологически вполне объяснимы. Безусловно, для Левы, практически не помнящего родного отца, раввин на подсознательном уровне становится его заместителем. Не случайно он пытается подражать раввину поистине во всем – в этом тоже проявляются его инфантилизм и стремление найти замену отцу.
Этим же на самом деле и объясняется та тактика молчания, которую он выбирает, вместо того чтобы прямо сказать о том, что его мучает: отец не может, не должен не обратить внимание на такую странность в поведении сына – ведь он обязан понимать ВСЁ, что с ним происходит!
Но как раз душевной чуткости Левиному раввину и не хватает. И не только чуткости, но и подлинной мудрости. Ума, знания Торы – возможно, но не мудрости! Не случайно он предпочитает пользоваться в разговоре не собственными, а заемными, затверженными когда-то примерами и образами вроде того же образа лошади, опрокидывающей телегу, хотя этой самой лошади он никогда и в глаза не видел!
Настаивая на Левиной женитьбе на Злате, раввин, по сути дела, не видит в нем личность, индивидуума, имеющего право на некие отличающие его от других чувства. Для него он – «типичный молодой жених» и вообще некий «типовой еврей» с относительно «типовой биографией».
Однако ведь и реб Вульф является не менее ортодоксальным евреем, чем Левин раввин, но, тем не менее, его взгляд на природу брака совершенно иной. Для реб Вульфа супружеский союз – прежде всего союз двух индивидуумов, и его точка зрения – это тоже точка зрения ортодоксального иудаизма:
«Женитьба – это целое предприятие, – сказал реб Вульф, выслушав Левины сомнения. – С женой детей воспитывать, по ночам вставать, ухаживать за ней, если заболеет, раздражение ее выносить, после скандалов мириться. Когда начинаешь с человеком жить, многое чего открывается. Со стороны не заметишь, и ни одна сваха не расскажет, даже если и слышала. Это и когда любишь, тяжело, а если еле выносишь, вообще невозможно. Ты, конечно, сам решай, но я бы на твоем месте жениться не стал. Когда твоя пара попадется – сердце само подскажет».
О том, что Злата – не та девушка, с которой ему следует создать семью, вроде бы призван свидетельствовать и сон Левы в период мучающих его сомнений. Кубик, который он пытается безуспешно слепить из пены и льда, вероятно, является символом дома, невозможности построить этот дом вместе со Златой, а пронизывающий его во сне холод является антиподом тепла домашнего очага…
