Наталья Шумак - Провинциальный роман. Книжная девочка
— Спасибо, Господи.
Впервые в жизни, пусть и не в слух, обращаясь к Создателю. В которого, как закоренелый атеист, решительно не верил.
— Малышка, прости старого дурака. Совсем спятил.
Она, еще не вполне придя в себя, смотрела на него полу обиженно, полу ошеломленно. Затуманенный взгляд и растерянная улыбка.
— Что это было?
— То есть?
— Я не думала, что бывает так хорошо.
— Рина? Ты хочешь сказать…
Она смутилась и спряталась в раковину. Улыбка растаяла, губы сжались, зеленые глаза смотрели сердито.
— Рина. Сколько тебе лет? Двадцать семь?
— Восемь.
— И?
— Не скажу!
Федор, вдруг, вспомнил некоторые старые выводы и полюбопытствовал.
— Тебе никогда не было хорошо? Никогда? Совсем?
И что ему ответить? Описать ТОТ поздний вечер? Она отвернулась.
— Хочешь, расскажу тебе про свой первый раз?
Наклонился к маленькому ушку. И прошептал заговорщицки.
— Пока Анна Ивановна не слышит?
— Да.
Ответила глупая плохо воспитанная девочка.
— Вот любопытное создание.
— …
— Тогда слушай. Я отбил девушку у бати. Правда. Он встречался с молоденькой учительницей, очень похожей на тебя. Тоненькая, зеленоглазая. Руки у нее были неплохие, но не такие изящные как твои. Такие я только во сне видел.
Прервался на секунду, поцеловал одну ладонь, другую.
— Милая девушка. Лет двадцати пяти. Бате пятьдесят. Мне семнадцать. До этого только целоваться доводилось.
— А как ее звали?
— Лена. Батя был директором школы… Сама понимаешь. И, как водится в таких случаях про романчик, знал весь коллектив. Но батю уважали очень, зудели втихомолку. А мне обидно за мать! Приперся переговорить, представляешь? Злой как взвод чертей. Позвонил, она открывает. В коротком халатике: коленки наружу, и в не застегнутом, в не застегнутом! Рукой у шеи придерживает и на талии. Запахнулась, короче. Тут я и приплыл. Цап ее в охапку. Дверь пяткой захлопнул. Халат на пол, следом Лену и сам. Даже не спросил, дурак, есть ли кто дома. Повезло, идиоту.
— Она не вырывалась?
— Лена? Нет. Совсем наоборот. И стал я к ней похаживать. Через день. Пока на батю в подъезде не нарвался. Видишь — нос сломан. Плата за любовь. Но этим батя не ограничился. Загнал меня в военное училище. Так история и увяла потихоньку. Лена, правда, ко мне пару раз приезжала. Потом замуж вышла. За физрука из батиной школы. И они вдвоем уехали. Такая история. Почти полный хэппи-энд.
— Почти?
— Батю жаль. Он меня так и не простил никогда.
— Он жив?
— Нет. И мама тоже. Сестер и братьев не имел. Один.
Руки Арины по-прежнему были в плену. Она пошевелила пальцами.
— Отпусти.
— Попроси ласково.
— Федор, пожалуйста.
— Не могу устоять! Абсолютно беззащитен перед звуками твоего волшебного голоса… Лорелея.
Позволил ее пальцам освободиться. Выпрямился, с наслаждением потянулся. И спросил весело и хитро.
— Я тебе нравлюсь? Хоть немножко?
Захваченная врасплох девушка промолчала, разгладила складку на футболке и посмотрела в потолок.
— …
— Очень позитивный ответ. Ты меня обрадовала.
— Ни капельки!
— Вот лгунья!
— Ни грамма.
— Спасибо огромное.
— А почему ты спрашиваешь?
— Могу признаться только девушке, которой не безразличен.
Удивительное чувство светлого покоя снизошло на него и не покидало. Был ли он так счастлив когда-нибудь? Смешно. Уловив его настроение, замаскированное непритязательными шуточками, Арина умолкла. Потянулась, взяла громадную ладонь, прижалась к ней щекой. И застыла. Федор боялся пошевелиться, спугнуть невозможно прекрасную, дивную минуту. Арина потерлась лицом о его руку и громко мурлыкнула. Им было необыкновенно хорошо. Идиллию нарушила санитарка.
— Ходячие на ужин.
— А прыгающие?
Она посмотрела на шутника и строго пояснила.
— Прыгающие тоже. А лежачим принесу.
С чувством легкого сожаления Арина выпустила его ладонь.
— Вот и вечер. Скоро ты уйдешь.
— Куда?
Удивился Федор.
— А где ты остановился?
— Здесь.
— Но, тебя же выгонят!
— Кто? Я как бы ухаживающий. Что не так?
— Просто странно.
— Очень. Мне самому тоже. Тебе, когда гипс с левой ноги снимут?
— Обещали во вторник.
— Замечательно.
— А что?
— Это секрет, раскрыть который согласен только девушке, которой я не безразличен.
Она насупилась. И вздернула подбородок. Федор придержал ее лицо рукой, потянулся и ласково поцеловал в сомкнутые губы.
— Пойду разведаю, чем травят пациентов.
* * *Он, действительно, остался ночевать. И выгонять такого респектабельного мужчину никто не посмел. Тетя Зина передала его по смене тете Свете. Распухшие варикозные ноги доставляли ей много мучений. Она выглядела, да и была сердитой строгой теткой. Но обаяние Федора, подкрепленное небольшим финансовым вложением, подействовало неотразимо и на нее. Расщедрившись, тетя Света принесла две чистые простыни.
— На эту лечь, другой укрыться. Сойдет?
— Спасибо.
— Хороший у тебя мужик, девка. А что раньше не приходил?
За Арину ответил он сам.
— Был в отъезде. Сегодня утром прилетел.
— Ясно. Ну, ежели что, зовите. Я в коридоре прилягу.
Анна Ивановна обстоятельно и долго рассказывала о своей молодости. Федор делал вид, что слушает, а сам перебирал и гладил тонкие пальцы девушки. Вечерняя капельница, уколы, умывание.
— Ты сама сумеешь помыться? Или санитарку пригласить?
Арина представила тетю Свету, помогающую ей, и поморщилась.
— Не надо.
— А кто тебе поливать будет?
— Сама.
— Ой, горе мое. Я б тебе сказал, если бы не Анна Ивановна.
Когда улеглись, он подтащил свою кровать поближе. Протянул руку.
— Держи.
В умиротворенной тишине и полумраке громко засопела уснувшая соседка. Арина наслаждалась моментом, ее ладонь в его руке. Что может быть чудеснее?
— А у меня есть сюрприз.
Отчетливо прошептал Федор.
— Сейчас показать или завтра?
— Как хочешь.
— Тогда утром. И еще просьба.
— Говори.
— Скажи да.
— Что?
— Просто скажи да.
Она долго молчала, потом легко сжала его пальцы. И он скорее догадался, чем расслышал.
— Да.
Федор заговорил на португальском. Чуть более быстрый темп речи, другие, непривычные русскому уху окончания слов. Красивые непонятные слова вспыхивали между ними, и таяли без объяснений. Что-то сокровенное и печальное звучало, почти плакало и уходило. Арина погладила сжатую в кулак ладонь. Последние звуки.
