Александра Торн - Драгоценный дар

— Я знаю и хотел бы реабилитировать себя хоть таким мелким одолжением. Правда, Белла, я буду рад встретить Пич.

Его настойчивость беспокоила Беллу. Ужасная мысль заставила похолодеть кровь в ее жилах. Пич была уверена, что кто-то знает обо всех их шагах и пытается им помешать. А вдруг это Рэндольф?

Белле трудно было в это поверить. С чего ему их ненавидеть? И кстати, а почему Блэкджек на него обозлился? Что было известно мужу о Рэндольфе Сперлинге?

— Белла, вы меня слышите?

Жизнь, проведенная в коридорах власти, сослужила ей теперь хорошую службу. Она научилась очень хорошо притворяться.

— Я просто искала бумажку, на которой записан номер рейса Пич. Думала, что положила ее в сумочку, но теперь не могу найти.

— Не важно. Скажите мне только название авиалинии и из какого аэропорта вылетел самолет. Остальное я узнаю.

Чем больше он настаивал, тем меньше она ему доверяла.

— У вас наверняка есть более важные дела.

— Ну, Белла, позвольте мне самому судить об этом.

Белле сейчас больше, чем когда-либо, недоставало Блэкджека. Она считала себя ловкой женщиной, но сама она не могла справиться с Рэндольфом.

Внезапно у нее возникло странное ощущение, что Блэкджек стоит рядом, смотрит ей через плечо и подсказывает, что надо делать.

— Дайте подумать. Возможно, это «Континентал»… или «Юнайтид», О Господи, я не уверена. Вы, должно быть, думаете, что я рассеянная старая дура.

— Вовсе нет. Любой растерялся бы при таких обстоятельствах. Но вы возбудили мое любопытство. Как вы сказали, у кого эта книга?

— Я вам этого не говорила.

Белла уронила трубку с таким грохотом, что у Рэндольфа должно было заболеть ухо, потом еще пару раз для верности стукнула ее о крышку стола.

— Что там происходит? — закричал Рэндольф, стараясь перекрыть шум.

— Простите, — любезно ответила Белла. — На меня прыгнул пес, и я уронила телефон.

— Пес? Какой пес?

— Ари Раппапорт подарил Пич ученого бойцового пса, ротвейлера, он здоровый как черт, и зубы у него соответствующие. Ари считает, что Пич нуждается в охране после всего, что случилось.

Пока Белла произносила все это, она достала из ящика стола несколько листов бумаги и скомкала их рядом с микрофоном трубки, имитируя треск статических разрядов на линии. Она видела, как однажды это делал Блэкджек, когда хотел избавиться от нежелательного собеседника.

— Я вас почти не слышу. Наверное, что-то разъединилось в телефоне, когда я его уронила. Позвоню вам на следующей неделе, — сказала она и положила трубку.

Провернув эту хитрость, Белла весело рассмеялась. Но веселье быстро угасло. Что, если она права насчет Рэндольфа? Нет хуже дурака, чем старый дурак, отругала она себя, вспомнив обо всем, что рассказывала Рэндольфу все это время, пока считала его другом.

Он знал о каждом шаге Пич, едва она его делала, как сейчас знал о поездке Пич в Вашингтон. Ей надо предупредить дочь, подумала Белла, сняла телефонную трубку и набрала номер, который никогда не могла забыть.

Рэндольф прислушивался к шуму, доносящемуся из телефонной трубки, со всевозрастающим недоверием. Сторожевая собака в доме? Неполадки на линии?

Как бы не так! Белла просто не хочет отвечать на его вопросы, а это очень плохо. Это означает, что она ему больше не доверяет. Будь она проклята, подумал он. Если он не перехватит Пич, он погиб.

Он потушил наполовину выкуренную сигару, вытер потный лоб белоснежным носовым платком и заставил себя подавить панику, грозившую его захлестнуть. Должен ведь быть какой-то выход.

Белла сказала, что только что вернулась, проводив Пич в аэропорт. Обратная дорога из аэропорта «Интерконтинентал» не могла занять больше сорока пяти минут. Если Пич приехала туда за положенные полчаса до вылета, ее самолет взлетел в Хьюстоне примерно в девять тридцать. Тогда она прилетит в Вашингтон около часу дня.

Он вызвал секретаршу, выдал ей наскоро придуманную историю о приезде в город старого друга, которого он очень хочет встретить в аэропорту, но не знает номера рейса. Велел ей проверить рейсы из Хьюстона всех авиалиний, которые прибывают в Вашингтон около часу дня, и стал ждать.

Через пятнадцать минут он снова вызвал секретаршу.

— Ну как?

— Я пытаюсь, мистер Сперлинг. Как раз говорила с представителем компании «Американские авиалинии», когда вы меня прервали. Они говорят, что их самолеты вылетают из двух аэропортов Хьюстона. Вы знаете, каким воспользовался ваш друг?

— Продолжайте выяснять, — вместо ответа прорычал Рэндольф.

Прошло полтора часа, прежде чем секретарша сообщила ему номера не одного, а сразу четырех рейсов, прилетающих от половины первого до половины второго: два в аэропорт Даллас, один в Вашингтонский национальный и последний — в аэропорт Балтимор-Вашингтон.

Рэндольф от отчаяния заскрипел зубами. Ему оставалось только ткнуть пальцем наугад — может, и угадает. Но потом он вспомнил, что Пич с матерью прилетели в аэропорт Даллас, когда прибыли на похороны сенатора. Скорее всего Пич воспользуется знакомым маршрутом.

Первый самолет приземлится через час. Он может успеть, если постарается.

Попутный ветер принес самолет Пич в аэропорт Даллас на десять минут раньше времени по расписанию. Она взяла маленькую сумку из отделения над креслом и поспешила по переходу в здание аэропорта. В ее распоряжении было пять часов, чтобы добраться до Аннаполиса, забрать рукопись и вернуться в аэропорт к вечернему рейсу обратно в Хьюстон.

Пич спешила, обгоняя людей, направляющихся к выходу на посадку, спускалась даже по идущему вниз эскалатору. Какая-то суета заставила ее обратить внимание на эскалатор, движущийся в противоположном направлении. Человек, похожий на Рэндольфа Сперлинга, как брат-близнец, буквально прорывался по телам людей, прокладывая себе дорогу наверх. Он так спешил, что даже не заметил ее.

Это и есть Рэндольф, вздрогнув, поняла Пич и отвернулась. Он кого-то встречает или сам летит куда-то, но почему у него такой сердитый вид? Она поспешила к выходу, к длинной шеренге такси, села в первую машину, дала водителю адрес в Аннаполисе и откинулась на спинку сиденья.

Поездка заняла час, они проезжали мимо очень красивых мест, да и погода стояла чудесная. Но Пич ничто не радовало. Она не могла ни о чем думать, кроме книги, — и женщины, у которой она хранилась.

Джин Синклер жила на тенистой, окаймленной деревьями улице неподалеку от Военно-морской академии. Два ряда по четыре окна с черными ставнями подчеркивали элегантный стиль дома. Он напомнил Пич дом ее родителей, в котором они жили в Джорджтауне.