Жанна Корсунская - У кого как...
— Синди!..
Прижимаемся друг к другу через проволочную изгородь... Никого нет на свете. Никого. Даже этих железных колючек. Даже солнца и неба.
— Синди...
— Ришар, родной, прости меня, я причинила тебе такие страдания! Я не беременна. Это — ложь. Ложь! Прости меня!
— Глупая...
— Да, я глупая, я идиотка. Я люблю тебя и хотела солгать, но...
— Не смогла?
— Да...
— Не надо. Не надо больше лжи.
Разжимаю пальцы Синди, касаюсь якоря на перстне.
— Эфраим, вы что, сумасшедшие! Стоите, как в гетто, не дай бог. Выйди через КПП, погуляй с девушкой. У тебя есть еще полчаса в распоряжении. — Черноглазый Йоси берет меня под руку, выводит за ворота, лукаво подмигивает: — Везет вам, религиозным, умеете красавицам голову задурить.
Возвращаюсь из армии. Как странно, уже девять вечера, а в нашем доме темно. Неужели Равиэла легла спать? Звоню в колокольчик. Тишина. Открываю дверь. Включаю свет и сразу замечаю на столе большой лист бумаги, придавленный розовым кварцем. Мой свадебный подарок Равиэле. Тяжелая глыба необработанных кристаллов. Кристаллов любви... Ровные, аккуратные буквы с трудом складываются в слова. Читаю медленно-медленно, теряя на пути слоги, путаясь в смысле:
«Дорогой Эфраим! Десятки раз думала, как сказать тебе то, что произошло со мной, как объяснить случившееся, и всегда ужас охватывал меня от одной мысли, что это необходимо сделать. Три месяца назад я впервые в жизни изменила тебе. Это произошло, когда Ришар гостил в нашем доме. Он любит меня, Эфраим. Любит уже несколько лет. С первой встречи. Но никогда раньше я не позволяла ему приблизиться ко мне. Была уверена — наш брак нерушим. Боялась Божьего наказания за измену. Теперь понимаю, что мы просто обманывали друг друга и сами себя. Теперь, когда обнаружила нечаянно два подарка в твоем армейском рюкзаке. Два одинаковых рубиновых колье. У тебя тоже есть любимая женщина, Эфраим. Наша ложь бессмысленна. Я беременна. Беременна от Ришара. Страшно представить, но я хотела обмануть тебя, сказать, что ребенок твой. Обмануть и себя, и Ришара и таким образом сделать тебя счастливым. Но Бог спас меня от этого страшного шага. Посмотри, вверху листа результаты моего анализа на беременность. Прочти и порадуйся вместе со мной. Нынешним летом родится мой сын. Это произойдет в Париже. Сейчас ты читаешь письмо, а я лечу к Ришару.
Будь счастлив, Эфраим».
Теряю ощущение времени и пространства. Одиночество в огромном мире особенно невыносимо. Еще раз бросаю взгляд на письмо жены, выхожу из дома, завожу машину и долго кружу по Иерусалиму, пока не оказываюсь под окном Синди. Оно горит мягким желтым светом. Долго звоню. С досадой думаю, что девочка боится темноты и спит при свете, хочу уйти, но вдруг дверь распахивается, и моя полуголая, пьяная и счастливая возлюбленная повисает у меня на шее.
— — Ты что, пьешь в одиночестве?
— Нет, с Ринат...
— Сестренка к тебе прилетела?
— Она в Интернете сидит.
— Где?!
— Хомо сапиенс из каменного века! — Синди тащит меня в спальню к компьютеру.
Вижу сияющую Ринат в розовом прозрачном пеньюаре. Хихикает с экрана, как кокетка в порнографическом фильме, замечает меня, мгновенно исчезает и появляется снова, на этот раз в более приличном виде.
— Синди, что за пляски посреди ночи?
— Празднуем нашу помолвку...
— Когда начали?
— В двенадцать.
— В двенадцать дня?!
— Ришар, какой ты тупой! Днем Интернет стоит очень дорого!
— Не называй меня Ришаром!
— Ты сам выбрал это имя.
— Синди, выйди из Интернета, мне нужно с тобой поговорить. Ринат, девочка, извини, я заберу ее у тебя.
— Только навсегда, пожалуйста, на всю жизнь! Давайте выпьем за это.
Синди наливает четверть фужера «Смирновской». Вспоминаю почему-то, что ее предпочитал любавическии рэбе. Пью обжигающую жидкость под счастливые взвизгивания Ринат и Синди. Реальность снова исчезает.
— Теперь целуйтесь до зари, а я исчезаю в волнах эфира.
Беру Синди на руки, на секунду вижу краешек черного неба с ярко мерцающей звездой.
— Девочка, быстрей загадывай желание!
— Дурак, это самолет летит в дальнюю страну.
— Ах да! Равиэла летит к Ришару.
— Правда? Невероятно! Значит, он действительно существует!
Падаем в кровать и целуем друг друга так неистово, словно две тысячи триста двадцать семь лет были в разлуке. Я шепчу это Синди. Она моментально садится на кровати:
— Откуда ты знаешь эту цифру?
— А ты?
— Мне сказал брат, когда я курила с ним на его могиле.
— Он сказал тебе о монете?
— Да. Ее сделал Иегуда Бецалель.
— Фальшивомонетчик.
— Но ведь она настоящая?
— Теперь да. Теперь все настоящее.
— Эфраим, ты даже не подумал, что я сумасшедшая.
— Почему сумасшедшая?
— Потому что говорила с братом. Он же мертвый.
— Он жив, Синди.
— Правда?!
— Конечно.
— Но я никогда больше не смогу разговаривать с ним. Ты подарил мне этот якорь и лишил... брата.
— Синди, я хочу тебе поклясться...
— Нет! Не надо, пожалуйста!..
Она целует мои ноги. Чувствую ее теплое дыхание на кончиках пальцев.
— Не надо никаких клятв, никаких слов... никаких обещаний...
Мягкая истома накрывает меня бесшумной волной, уносит в небытие... Я вхожу в Синди... в ее существо, в ее жизнь, в ее сумасшествие, и мне кажется, что теперь уже навсегда...
