Галина Полякова - Курортный роман с продолжением
Солнечные блики слепили сквозь скошенную траву. Две тонкие березки застыли над мраморными ступенями под красной ковровой дорожкой. Белый купол взметнулся над свежими настенными фресками. «Ты можешь представить себя женой священника? Матушкой?»…
– Гоша хотел стать священником? Он верил в Бога? Не может этого быть! – в отчаянье воскликнула Катя.
– Почему же – «не может этого быть»? – чуть презрительно возразила Галина. – У них вся семья сильно верующая была. Мамаша Надежда Богдановна из храма не вылезала, сестра Валентина долго при монастыре жила, но так и не постриглась. А батюшка Николай Федорович – вообще старообрядец из архангельских поморов. Крепкой веры был человек. И отец мой верил, только не трубил об этом на каждом перекрестке.
Ему ведь большое спортивное будущее прочили. Он жил, дышал своим боксом. А тут такая несправедливость, такая незаслуженная обида. Все планы порушились, вся жизнь – под откос. Он и запил смертельно. Одному Богу известно, как выкарабкался. Вот и решил отблагодарить Господа, послужить ему. В семинарию поступил. Читал много, книжки разные покупал. Мать радовалась, что образумился и дело нашел по душе, готовилась матушкой стать. Но, считай, из-за нее ничего и не получилось…
– Как это? Почему? – робко спросила Лидочка.
– Матушка и батюшка обязательно должны быть венчаны и блюсти добрачную чистоту, – важно изрекла Галина. – Если и было что по молодости, то при искреннем покаянии священник может грех-то и отпустить. Наружу ничего не выходит, тайна исповеди сохраняется. А тут церковному начальству донесли, что матушка-то у нового батюшки негодящая. Не какой-то мелкий грешок у нее за душой, а целый законный брак, из-за ее измены и распавшийся. И согрешала мать малолетнего дитяти ни с кем-нибудь, а с будущим отцом Георгием. Мало того, что священник не может жениться на прелюбодейке и разведенке, но и скрыли они эти факты на исповеди. Отца и обвинили. Какой, мол, ты пастырь духовный, если сам клятву преступил и жену научил? Его и запретили к служению. Пока судьбу его решали, он опять запил. Да как! Руки хотел на себя наложить, раз даже Бог от него отступился. Дядя Миша и тут помог. Все бросил и прилетел. Он один к нему подход имел. Мы, бывало, убегали из дома-то, когда отец запивал. А дядя ходил за ним, мыл, убирал, кашки варил, пока тот в разум не войдет. Так и жили. Развелась с ним мама, а все не оставляла, жалела. Хороший был человек, царство небесное.
– Так Георгий умер? – нервно спросила Вавочка. – Давно?
– Прошлым летом от рака желудка. Я на похороны ездила. Родители-то сошлись, когда отец пить бросил. Уехали в городок под Одессой, домик купили. Решили жизнь сызнова начать, но мало что из этого получилось. Жили плохо, ругались часто, разъезжались не раз. Он все забыть не мог свою Катюшу. А с пьянкой совсем завязал, как узнал, что любовь его замуж вышла за своего старого любовника, – кивнула она на неподвижно сидящую Катю.
– Так вы замужем за Евгением? – вскинула брови Вавочка. – Он все-таки решился на развод?
– Нет, он не разводился. – Катя щелкнула зажигалкой. – Он овдовел в ту неделю, когда я ездила в Сочи к Георгию.
– А то, что Георгий умер, вы знали? – не отставала Вавочка.
Екатерина кивнула и отвернулась.
– Мать страх как переживала из-за его московских шашней, – продолжила Галина, устремив недобрый взгляд на Катин затылок. – Дядя таких страстей нам наговорил! Мол, бабенка не приведи Господь – из молодых, да ранних. Ребенка в восемнадцать лет нагуляла, на содержании у богатых женатиков состоит, привыкла к сладкой жизни, по курортам раскатывает – дураков ищет. Надоело порожняком болтаться, вот и прицепилась к нашему. А когда с дядей Мишей беда приключилась – тут отец так запил, хоть святых выноси! Вернулся он тогда из Волгограда весь черный. Дядя Миша-то чуть не умер по дороге, растрясло его в поезде. Закрылся отец в своей комнате и три дня лицом в подушку пролежал. Потом встал – и понеслось! С работы ушел, дома не ночевал, с бомжами какими-то связался, под заборами валялся, по подворотням. Год не просыхал! Как дуба не дал? Спасибо добрым людям – мимо не прошли. Скорая прямо с улицы забрала. Врачи подтвердили «Готовьтесь, не жилец он». Мать и не знала, у кого теперь помощи просить. Дядя Миша-то уже не помощник. Сам еле живой остался. Со службы его наладили, преподавать тоже не смог – говорил плохо. Одно время ногу приволакивал, но отошло как-то. Нинка, стерва, бросила его, – так больше и не женился. Потом вроде поправился, но каким был, уже не стал. Постарел сразу. Только не знали мы, Екатерина, что дядя сам к тебе клинья подбивал. Неужели, правда? И жениться предлагал?
– Предлагал. А что на уме у него было – понятия не имею. Может, шутил он так.
– Нет, он не шутил! Михаил Тарасович действительно так странно и скоропалительно вступал в браки, – воскликнула вдруг Вавочка.
– А вы-то откуда знаете? – враждебно взглянула на нее Галина.
– Знаю! Мне муж рассказывал. Он был дружен с Михаилом Хорунжием.
Онемев, женщины изумленно смотрели на Вавочку.
– Вот даже как? По какой же линии они дружили? – недоверчиво усмехнулась Галина.
– Ваш дядя преподавал в сельхозакадемии, так? Одно время он работал над кандидатской диссертацией, – не знаю, защитился ли? – заторопилась Вавочка. – А мой первый супруг по роду научной деятельности был связан с биологией и ботаникой. Михаил Тарасович прочел его статью в научном журнале. Возникли вопросы, началась переписка, потом встретились на каком-то симпозиуме, разговорились, понравились друг другу и подружились. Михаил всегда заезжал к нам, когда бывал в Москве… – на мгновение Вавочка смутилась, но, взяв себя в руки, повернулась к Кате. – Однажды он привез к нам с Георгия. Я сразу обратила на него внимание и прекрасно запомнила. Но это был его первый и последний визит.
Катя молчала, а Галина поджала губы.
– Уж не с отцом ли моим вы согрешили тогда на теплоходе? Кать, помнишь, она говорила, что мужик тот всего один раз к ней в гости приезжал?
Катя подняла отрешенный взгляд. Вавочка заговорила нервно и быстро:
– Не ломайте голову, дамы. Это он! История эта принадлежит далекому прошлому. Надеюсь, все простили меня? Я была молода и безумно влюблена. Георгий – единственный мужчина в моей жизни, которого я… – Вавочка остановилась и обвела собеседниц взволнованным взглядом. – В нем было что-то особенное, необыкновенное. Какое-то сумасшедшее сочетание стихийного, необузданного с вполне культурным и цивилизованным. Что-то по-мужски прямолинейное, даже диковатое – и почти женская тонкость, деликатность. Ум, интеллект, незаурядный внутренний мир!
Я… умирала от любви. Но он отверг меня и мое чувство, хотя, как все тогда говорили, я была весьма хороша собой. Он признался, что любит другую женщину, боготворит ее, обожает и бесконечно виноват перед ней, соблазнившись мной. Ею, как понимаю, были вы, Катя…
