Наталья Костина - Верну любовь. С гарантией
Роман Юшко вздохнул. Двигалась она легко и изящно, и он не прочь был потанцевать еще, но…
— Может, поедем куда-нибудь, где музыка вам больше понравится? — предложил он.
— Куда?
— Ну… мало ли хороших мест. Свет же не клином сошелся на этом «Париже».
В самом деле. Не клином же все сошлось на этом «Париже»! Особенно когда на тебе столько знакомых и незнакомых глаз и столько ушей слушают, как ты разговариваешь, дышишь, смеешься, слышат даже, наверное, как стучит сердце… Не станет же он убивать ее прямо сегодня, этот самый Юшко. Ну не может она флиртовать с ним здесь, где на нее смотрят и слушают! — глупо стучало сердце. Голос же разума кричал: никуда не уходи! Здесь ты в безопасности. И она послушала его.
— Что-то я сегодня не в настроении танцевать. Да и устала очень, — не солгала она. — Если хотите, просто посидим, поговорим.
— И выпьем?
— И выпьем. — Она неожиданно улыбнулась. Улыбка ей очень шла. — Расскажите мне о Париже, — попросила она.
Он снова наткнулся на ее взгляд — янтарно-золотой, манящий… опасный взгляд!
— Разве вы никогда не были в Париже? — еще раз спросил он, с трудом отрываясь от этих глаз.
— Мне интересны чужие впечатления. — Она вновь оперлась подбородком о руки.
— Хотите еще кальвадоса?
— Хоч у.
Принесли крохотную рюмочку. Она взяла ее, согревая в ладонях, а он поднял свой бокал с вином.
— Давайте выпьем за нашу случайную и такую приятную встречу!
Она уже не сказала, что он говорит банальности.
— Ну… что ж. Давайте!
— На брудершафт?
— А куда вы так торопитесь?
— Я очень хочу вас поцеловать, — просто сказал он, и эта простота ему шла.
— Вы обещали рассказать мне о Париже.
— Хорошо. — Он покорно кивнул. — О Париже так о Париже. Как вы, наверное, уже и сами знаете, Париж — это город влюбленных, самый прекрасный город на земле…
Он говорил и говорил. Рассказ его не был лишен живости, обаяния, даже некоторого художественного блеска. У него вдруг случился приступ самого настоящего вдохновения. Его рыжая собеседница внимательно слушала, застыв в своей излюбленной позе. Она слушала, не сводя с него загадочных глаз, по которым он все никак не мог определить, нравится он ей или нет. Какой у нее мягкий овал лица, точно очерченный разлет бровей — и брови не черные, не коричневые, а какого-то странного цвета… старого золота? Опавших листьев? Поэзией он тоже никогда не грешил, предпочитая вещи более простые — земные, плотские. И сейчас ему хотелось перестать разливаться соловьем, а молча запустить руку в ее волосы, разрушая прическу, властно сжать затылок, попробовать на вкус ее губы… Но вместо этого он нес какую-то романтическую чушь о Булонском лесе и о том, как хороша Сена в лунном свете. Он говорил, говорил — благо, язык у него всегда был подвешен как надо — и отхлебывал из своего бокала. Бутылка перед ним была уже почти пуста. Ей тоже уже несколько раз приносили ее любимый кальвадос, но последнюю рюмку она так и не допила — пригубила и поставила на стол.
— Может быть, еще потанцуем? — спросил он, прерывая свой рассказ. Да и рассказывать, честно говоря, было уже нечего. Он поймал себя на том, что начал повторяться, а это было плохо.
— Ну что ж… давайте потанцуем, — согласилась она, и он счел это хорошим знаком. — Только не быстро, — предупредила она его, и он согласно кивнул:
— Я уже понял… вы не любительница дрыгать ногами. Во всяком случае, на танцплощадке.
Она запрокинула голову и засмеялась. Смех у нее был мягкий, горловой, с волнующими глубокими нотками. Он вдруг почувствовал, что покрывается гусиной кожей от этого ее смеха, от вида запрокинутой шеи — с лебединым изгибом? — и безмерно удивился. Особенно тому, что в голову пришло это идиотское сравнение — лебединый изгиб. Чушь собачья! Такого с ним еще не случалось.
— Пойдемте. — Она качнулась и слегка оперлась на его руку. От прикосновения новая волна прошла по нему, и он снова поразился. «Что такого в этой рыжей бабе?» — как-то даже злобно подумал он и развернул ее к себе на танцевальном пятачке резко, почти грубо. Она удивленно взглянула ему в лицо, и он различил мгновенно промелькнувшие в ее глазах страх, изумление, покорность. Так вот как с ней нужно! Хорошо, в нужный момент он этим воспользуется. Покажет ей, кто на самом деле хозяин жизни. Чтобы снова не испугать и не оттолкнуть, он обнял ее очень нежно, ведя в такт музыкальному рисунку и при этом почти не двигаясь на тесном, заполненном танцующими парами пространстве. Она подчинилась, и он привлек ее сильнее, вдыхая запах ее волос и кожи. Духи у нее были из очень дорогих, скорее всего японские, — в духах он разбирался очень хорошо, — но ее собственный, пробивающийся сквозь духи запах оказался еще более волнующим. Внезапно он наклонился и нашел губами ее маленькое розовое ухо. Поцелуй длился какую-то долю секунды — она отпрянула.
— Спокойно, я не кусаюсь, — прошептал он.
Глаза ее блеснули, она сбилась с ритма, но он мягко вернул ее в музыкальные волны.
«Господи, за что мне все это? — в отчаянии думала Катя, ощущая на себе настойчивые чужие руки. — Когда же эта чертова музыка закончится?! Завтра весь персонал только и судачить будет, как хозяйка обжималась с первым попавшимся альфонсом!» — «Стоп, стоп, погоди, — здравый смысл, не до конца загнанный в угол лошадиной дозой выплеснувшегося в кровь адреналина и такой же дозой алкоголя, стал возражать. — С какой стати он — первый попавшийся? Может, это муж, или брат, или деловой партнер, в конце концов! И потом, если кто-то позволит себе лишнее, то Инна быстро укоротит болтунам языки. Вышвырнет к чертям собачьим на улицу, и все. И вообще, ты ничего такого с этим хмырем себе не позволяла, ведь так?» — «Так, так, — согласилась Катя с доводами разума. — Но все-таки это пытка!» — «Тогда иди работать в архив, — злорадно сказал голос. — К тому же и домой будешь приходить вовремя». — «Иди ты сам в архив!» — Она позволила себе расслабиться. Ее партнер понял это как-то уж очень по-своему и теснее прижал ее к себе. Еще несколько секунд — и музыка кончилась. У нее чуть не вырвалось: «Слава Богу!» — но она вовремя прикусила язык.
Нежно придерживая за локоть, он подвел ее обратно к столику.
— Может, закажешь еще что-нибудь? — интимно спросил он.
«Ого, мы уже перешли на “ты”», — заметила лейтенант Скрипковская. Есть нисколько не хотелось, а вот пить… Но нет, кальвадоса явно достаточно.
— Стакан воды, — ответила она. Нужно было как-то отвлечь его внимание от своей особы. — Ты еще не досказал мне про Париж. Когда ты там был в последний раз?
