Виноградные грезы. Обрести и сохранить - Джулия Вольмут
Мое тело отзывалось на ее действия. Будто сирена, она готова утащить на морское дно. К сожалению для Ари, я не собирался сдаваться. Я чувствовал: на самом деле она хочет рассказать, как бы тяжело ей ни было.
– Ари, я люблю тебя настолько, что выдержу любую правду.
Она проигнорировала мою реплику, наклонилась и целовала везде, куда могла достать губами. Пряжка ремня под ее ловкими пальчиками начала позвякивать.
– Ари! – Дышать трудно, но я смог остановить милого дьяволенка.
– Что? – Флиртуя, запустила пальцы в волосы на моем затылке.
– Скажи. – Поцеловал ее в висок. – Давай сломаем эту стену.
Маска напускной веселости покинула ее лицо. На меня смотрела Арина Тешер, измотанная тайнами.
– Нет, – она сняла майку, – сначала ты поможешь мне забыть.
Секс был стремительным. Фиаско. Ари пыталась забыться, но ее тело пугливо сжималось, каменное, не отзывалось на мои прикосновения. Я не кончил. Ари, думаю, тоже, хотя стонать пыталась громко и вульгарно.
Я предложил заказать еды, Аристель в ответ неопределенно хмыкнула – ее мысли явно не здесь. Пока я разговаривал по телефону, она оделась, заправила постель, убрала в пучок волосы и села по-турецки.
– Салат «Цезарь» и кофе с ванильным сиропом, – проинформировал я.
Буду говорить спокойно, вести себя повседневно. Буду дарить ей уверенность, что ничего не изменилось – я так же ее люблю. Но оба мы понимали: разговор с Александром Тешером навсегда изменил наши отношения. К точке, которую мы поставили на вилле Джерада Андерсона, подрисовали маленький, но заметный хвостик, превратив в запятую. Сейчас произойдет то, что должно было случиться тогда, – ее откровение.
– Ты не помог мне забыться, теряешь форму, – попыталась пошутить Ари. – Мне так не хочется, чтобы груз твоей вины стал больше, мне приятнее думать, что я для тебя избалованная богатая девица…
– Говори.
Что бы ни было, мы через многое прошли. Когда-то Джерад мог сбить Ари на дороге, а бывший парень – убить в порыве ревности; я переспал с Аристель в первую встречу, игнорируя принципы; я оказался слабым и предал ее, а потом вернул доверие; мы вместе боролись с ее наркозависимостью; я не поверил Ари, она ушла к моему другу; мы сошлись и вновь пытаемся построить нечто прекрасное. Не думаю, что ее трудности с отцом повлияют на нашу крепкую связь.
Я коснулся затылком бетонной стены и приготовился слушать.
Ари
– Спасибо, что не искал меня. Было дерьмово, но все лучше, чем жизнь с тобой.
– Парень из телевизора научил тебя ругаться? – Отец со скукой ухмыльнулся. – Ты перестала интересовать меня еще в пятнадцать. Последние три года я тебя терпел.
Холод прошелся по позвоночнику. Нет, те годы терпела я!
– Но видимо, не очень хорошо тебя воспитал. – Он оскалился. – Ты убежала и спутала все планы. Зимой, после совершеннолетия, ты бы вышла замуж за Михаила. Это отлично бы сказалось на моем бизнесе.
– Михаила? Твоего делового партнера? Ему шестьдесят три…
– Он любит опытных девушек.
Тошнота подкатила к горлу. Я нервно сглотнула.
Поступок в духе моего отца.
– И только то, что ты связалась со звездным отродьем, успокоило твою мать и спасло тебя от того, чтобы я силой вернул тебя домой. Мне не нужны скандалы и внимание прессы. Интернет – рой с пчелами, не отделаться без последствий.
– Благодарю за отличную идею. – Я вскочила, чтобы уйти. Была на грани истерики, но отец этого не увидит.
– Сядь.
Его ледяной тон пригвоздил меня к стулу. «Сядь», «Делай», «Не выдумывай». Он всегда общался со мной командами. И я слушала. Как я могла не слушать его? Он старше. Он авторитет. «Молодец, Арина». «Правильно, Арина». «Иди в свою комнату, Арина».
Но я больше не Арина.
– Иди к черту. – Я отодвинула стул. – Если решишь преследовать или угрожать, я обращусь на телевидение. Да, у меня нет доказательств, но нервы СМИ тебе попортят. Кстати, не забудь предоставить доступ к моему личному счету. Ты задолжал мне… папа. – Последнее слово я выплюнула. Оно обожгло рот, но я не показала ни боли, ни слез.
Я больше его не боялась.
Стивен
– Ари? – позвал я.
– Прости. Задумалась. – Ее брови взметнулись вверх, плавно опустились, и лицо стало непроницаемым. Эмоции она заточила под толстое стекло. – Предположи… – Ари едва шевелила губами, – предположи, что случилось между мной и отцом. Почему я сбежала из дома?
Я молчал. Думаешь, не предполагал? Не строил догадок? Пока ты, милая Ари, была неизвестно где (я надеялся, вернулась домой), я гадал, из-за чего ты боялась заводить разговоры о семье. Почему цеплялась за любой шанс остаться в Америке. Почему лгала.
– Стивен?
– Не знаю. Не знаю, Ари.
Она заговорила ровно, без запинок. Репетировала текст? Или исповедь всегда звучит складно? Наконец-то ты освободишься.
– Винить ли твое окружение, Стивен, что ты не знаешь о насилии в семье, никогда не сталкивался с подобным и не можешь понять, что я чувствую? Наверное, нужно благодарить их – ты счастливчик.
– Мне известно, что такое насилие. Детей бьют пьющие родители, в темных переулках насилуют женщин, в школе подростки издеваются…
– Прошу… – Она помассировала веки. – Мне и так кажется, когда я заговорю о прошлом, внутри меня сработает детонатор и я разлечусь на кусочки.
Ари устроилась в центре кровати.
– Ты знаешь, что такое насилие, Стив. Ты не в мыльном пузыре жил. Но ты не сталкивался с насилием лично. Видел по телевизору, слышал от знакомых. Но понятия не имеешь, что чувствуют эти… как бы лучше выразиться… сломленные люди. И как они ищут лекарство, чтобы спасти свою психику.
«Лекарство для сломленной девушки». Я вкладывал в песню иной смысл, про разбитое сердце, но для Ари, в ее ситуации, песня стала спасением.
– Знаешь, почему я ему почти поверила там, в кофейне? – Ари шмыгнула носом, но не заплакала. Отстраненно, как суфлер, она цитировала: – «Не придумывай». Это была его любимая фраза. «Я приходил к тебе в спальню? Не придумывай, Арина». «Я трогал тебя? Не придумывай, Арина»! – Ее голос начал срываться. – Не придумывай!
– Ты говорила правду, – прошептал я.
Ари смотрела загнанным в угол зверем, ее глаза метали искры.
– А моя мать? «Что они подумают, Арина!», «Не хочу ничего слышать, Арина!», «Твой отец – прекрасный человек, Арина!» Поэтому у меня и в мыслях не было рассказать… «Я тебе не верю». Вдруг ты бы сказал то же самое? Все взрослые… они мне не верили. А если бы ты поверил… Как бы смотрел на меня?
Я молчал.
– Так, как смотришь сейчас. С
