Милая маленькая игрушка - Айви Торн
23
УИТНИ
В течение следующих нескольких недель я нахожусь в путанице эмоций, что заставляет меня чувствовать себя слабой и уязвимой. Я не могу выкинуть из головы образ Николо, вытаскивающего Аню из комнаты. И все же, это каким-то образом кажется поворотным моментом в их борьбе. Я бы не сказала, что Аня выглядит счастливой. В ее голубых глазах всегда была глубокая печаль, которая только усилилась из-за насилия со стороны Николо. Но в последние несколько раз, когда я спрашивала, как она держится, Аня говорила, что все становится лучше. Что она чувствует, что Николо, возможно, даже как-то меняется. По крайней мере, он меняет то, как он к ней относится. Надеюсь, это означает, что он устал от нее и скоро уберет свои когти, но что-то в том, как Аня говорит о нем, заставляет меня не быть уверенной, что свобода от Николо — это все еще то, чего она хочет.
Вдобавок ко всему, мои чувства к Илье было трудно контролировать с той ночи, когда он держал меня в своих объятиях. Мы больше об этом не говорили. Не о сцене с Аней, не о бесцеремонным способе Николо выдворить мою подругу из комнаты, и не о нежной заботе, с которой Илья обращался со мной. Мы вернулись к тем же экстравагантным свиданиям и сексу по контракту, и Илья кажется почти более далеким, чем когда-либо, но я нахожу, что мне приходится много работать, чтобы оставаться объективной по отношению к нему.
Под его холодной, отстраненной внешностью я увидела более мягкую сторону Ильи, которую я видела только проблеском, когда он говорил о своей сестре. И то, что он обращался со мной так по-доброму, когда я чувствовала, что расползаюсь по швам, оставило меня в состоянии глубокого замешательства. Я бы не назвала это любовью, я вообще не верю в эту концепцию. Но теперь, когда я думаю об Илье, моя грудь наполняется глубокой болью, которая мучительно пульсирует, и единственное облегчение, которое я могу найти, это когда я снова рядом с ним.
Единственное, что, похоже, идет у меня сейчас правильно, это то, как складывается мое выступление с Трентом. Мы каким-то образом нашли своего рода симпатические отношения, в которых Трент позволяет мне думать обо всем, и теперь, когда я научилась отключаться от него, я обнаружила, что наше время, проведенное вместе в танце, удивительно синхронно. Это мышечная память, и мы оба так хорошо знакомы с движениями друг друга после месяцев изнурительных тренировок, что мне даже не нужно думать об этом, когда я тянусь к его руке в знак поддержки. И каким-то образом это самое озадачивающее из всего. Почему, когда вся остальная моя жизнь, кажется, балансирует на острие ножа, мой танец внезапно обретает идеальный смысл? Я не знаю, но я возьму то, что смогу получить.
И вот однажды в понедельник Аня появляется на нашем хореографическом занятии как раз к разминке, и ее прибытие потрясает меня до глубины души. Она выглядит так, будто кто-то выбил из нее всю дурь, несмотря на ее попытки скрыть синяки макияжем. Она тайком пробирается в класс, опустив глаза и частично прикрыв лицо шарфом, словно пытаясь скрыть свое присутствие до начала занятия. Но ее разбитая губа и багровый синяк вдоль левой скулы выделяются, как фары полицейской машины, ревущие на виду у всех.
Вскакивая со своего места на коврике, я оставляю Трента на середине предложения, когда направляюсь к своей подруге. Я добираюсь до нее как раз в тот момент, когда она засовывает шарф в сумку и прячет его в нишу.
— Что случилось? — Ахаю я, хватая Аню за запястье и поворачивая ее лицом к себе.
Из ее губ вырывается шипение боли, и я опускаю взгляд и вижу натертые круги синяков на ее запястьях, говорящие мне, что кто-то связал ее слишком туго и не той веревкой.
— Что сделал этот больной ублюдок — Требую я, и мои мысли мгновенно возвращаются к Николо Маркетти. Он единственный, кто мог причинить вред этой прекрасной девушке.
Глаза Ани расширяются от шока, и она шикает на меня, оглядывая комнату, чтобы посмотреть, не обращает ли на нее внимания кто-нибудь еще. Затем она берет меня за руку и тянет в коридор, подальше от наших сверстников.
— Мне плевать на то, что я говорила раньше о том, что ты выдержишь и найдешь кого-то хорошего, когда Николо устанет от тебя, — яростно шепчу я. — Он чудовище, раз думает, что может вот так на тебя наложить лапу. Я натравлю Илью на этого садистского ублюдка и заставлю его отрезать ему яйца. — И если Илья больше заботится о своем дурацком союзе, чем о моей подруге, то я сама кастрирую Николо, но ему это не сойдет с рук. Я так полна ярости, что могу просто убить этого наглого ублюдка.
— Уитни, тссс, успокойся, — умоляет Аня, ее лицо бледнеет. — Николо этого не делал.
— О, точно. Я ошиблась. Ты, наверное, упала с лестницы, — огрызаюсь я. Мне нужно взять себя в руки. Я не могу злиться на Аню из-за этого, даже если она пытается защитить своего обидчика.
Аня фыркает, и по какой-то причине это немного успокаивает меня.
— Нет, это определенно все сделал псих, но это был не Нико. Вообще-то… если бы не он, я бы сейчас была мертва.
Это меня затыкает. Из всех вещей, которые я ожидала услышать от нее, это было не то. Но мое лицо, должно быть, показывает миллион вопросов, проносящихся в моей голове, потому что Аня спешит объяснить.
— Мы с Николо
