Истина в деталях - Р. С. Болдт

Мурашки пробегают по коже, когда я подхожу к заднему входу в здание и не обнаруживаю никого из охраны. Черт. Неужели это подстава?

Остановившись в тени, я еще раз осматриваю эту дверь. Она почти недоступна из-за опасной кучи строительного мусора. Когда я напрягаюсь, чтобы услышать хоть какие-то голоса или движение, мне не удается ничего обнаружить, и это приводит меня в недоумение.

Где Нико и остальные? Почему их нет здесь, если они ушли раньше меня?

Я аккуратно провожу карточкой по считывающему устройству, и лампочка на двери загорается зеленым светом, открывая мне доступ. И, черт возьми, как только я тихонько ступаю внутрь здания, по моим венам пробегает леденящее предчувствие. Такое ощущение, что за моими движениями следят несколько пар глаз, но я не могу их обнаружить.

Я пробираюсь к лекционному залу, бдительно прислушиваясь к любому звуку приближающихся шагов. Пробраться за один из многочисленных штабелей гипсокартона в тени — детская забава, поскольку никто из присутствующих, ни ректор Боман, ни декан Харрод, не отвлекаются от своих дел. Спрятавшись в тридцати-сорока метрах от происходящего, я застываю на месте и жду.

Я прикладываю руку к центру груди и сжимаю пальцы, сосредоточилась на том, чтобы расслабиться. Мне нужно увидеть ее — встретиться лицом к лицу с Сантилья. Я заслуживаю быть здесь, чтобы раз и навсегда сразиться с этим чудовищем.

Но еще больше мне нужно быть здесь, чтобы защитить Нико, насколько это возможно. Может быть, это свидетельство того, как сильно я в него влюбилась, но я верю, что есть шанс изменить его. Я верю, что получится показать ему, что все может сложиться по-другому, и у нас может быть будущее.

Я недолго жду, прежде чем до моих ушей доносятся звуки шагов приближающихся людей. Ректор Боман и декан Хэррод бросаются приветствовать Нико и Голиафа, как нетерпеливые щенки.

— Как и обещали, все идет гладко. — Боман пытается вести себя уверенно, но угрожающий авторитет, исходящий от Нико, сводит на нет его попытки.

Словно король на своем троне, возвышающийся над всеми остальными, Нико осматривает столы, уставленные аккуратными упаковками предварительно взвешенного кокаина, запаянного в пластик. Я не могу не отметить, как хорошо он выглядит в этих отшично сшитых черных брюках, черной рубашке на пуговицах и элегантных черных туфлях. Но у меня сводит живот, потому что нет никаких признаков того, что на нем надет пуленепробиваемый жилет.

Черт побери. Почему из всех возможных дней, когда его можно не надевать, он выбрал именно сегодняшний?

Несколько человек ловкими движениями укладывают запечатанные наркотики в различные коробки. Одни плоские и тонкие, маркированные как воздушные фильтры для автомобилей или замаскированные под детские настольные игры. Другие — ноутбуки, продающиеся в книжном магазине кампуса, с эмблемой университета на внешней стороне обложки, третьи — большие коробки из плотного картона с надписью «Учебники из печати» на боковых и верхней панелях.

Голиаф стоит в нескольких футах от Нико, он осматривается и сводит брови вместе, выглядя сконцентрированным на своей цели. Взглянув на часы на запястье, я понимаю, что она приходит вовремя, потому что, какое бы сообщение Голиаф ни получает через наушник, он обращает внимание на противоположный угол лекционного зала.

Его рука перемещается к оружию, висящему в кобуре на бедре, а голос становится глубоким, прорезая шум работающих людей.

— Босс, у нас гости.

Щелчок, щелчок, щелчок каблуков-шпилек возвещает о приближении женщины. Возможно, я видела ее фотографию, но как только она появляется в поле зрения, мой желудок сжимается от вида Джоанны Сантилья. Она одета в элегантное красное платье длиной до колена, приталенное, с расклешенной юбкой и лифом с глубоким V-образным вырезом, в сочетании с широким черным шарфом, который драпирует ее плечи и опускается до середины бедра. Волосы того же оттенка, что и мои, ниспадают каскадом до плеч.

Увидеть наше сходство воочию — это совершенно пугающе. Но главное утешение в том, что я знаю, что мой путь верен — он выведет меня из проклятия, а не погрузит еще глубже в моральную помойную яму преступности.

По бокам от нее стоят двое мужчин: один, похоже, служит телохранителем, а второй — мудак-предатель, который до сих пор носит сфабрикованное университетское удостоверение и эти раздражающе кривые очки на лице. Чарли Мерфи… также известный как агент Харпер.

Но подождите… Мой взгляд возвращается к ее телохранителю, и еще один кусочек головоломки встает на место. Это тот же человек, который столкнулся со мной в кампусе и подбросил флешку в мою сумочку.

Головы ректора Бомана и декана Харрода то и дело перемещаются между Джоанной и Нико. Верхнее освещение подчеркивает блеск пота на их лбах, акцентируя внимание на их редеющих волосах.

Боман и Харрод отступают на шаг, затем на другой, отходя все дальше и дальше, пока не отдаляются от густого облака напряженной враждебности, надвигающегося, как неизбежная гроза.

Они стали беспечными и не допускали возможности, что кто-то из конкурентов может явиться и попытаться свергнуть власть Нико. Мужчины проскакивают мимо группы рабочих и направляются к выходу.

Упаковщики наркотиков, несомненно, готовясь в любой момент последовать их примеру, украдкой бросают взгляды на Нико и Джоанну.

Нико не выглядит удивленным ее появлением, но ее присутствие не оставляет его равнодушным. Может быть, кому-то это и не заметно, но я изучила этого человека.

Легкое подергивание челюсти говорит о том, что он не так спокоен, как хотелось бы казаться. Незаметное сгибание пальцев на боку говорит о том, что он готовится в любой момент достать оружие из кобуры.

Когда он поднимает другую руку, чтобы почесать челюсть, то прищуривает глаза, как будто его это забавляет. Но что-то есть в его взгляде, когда он на мгновение переводит его на предполагаемого преподавателя математики из университета.

Узнавание.

— Ничего себе, La Madre de la Muerta во плоти. — Нико наклоняет голову на бок, и его фирменная нахальная ухмылка появляется на лице. — Пришла посмотреть, как идут дела?

Она откидывает свои длинные темные волосы на плечо, ее движения излучают чистое высокомерие. Она уверена в себе. И думает, что знает, как все произойдет. Но она ошибается.

Это знаю только я.

— Нико Альканзар. — От того, как она оценивающе смотрит на него, я напрягаюсь. — Знаешь, я ожидала увидеть кого-то намного старше. — Один угол ее рта приподнят, губы окрашены в блестящий красный цвет. — Теперь понятно, почему моя дочь так увлеклась