Я (не) прощу тебя. Измена мужа - Юлия Валериевна Рябинина
– Ублюдок. Если бы не обещал Ксюше, разбил твою наглую рожу в мясо, – рычит утробно.
Аркадий, откинувшись на спинку стула, с вызовом смотрит ему в глаза. Будто специально напрашивается на драку.
– Я знал, что ты не изменился, Гур. Даже протез задницы тебе нипочем. Как петух задираешься.
Хруст пальцев в кармане был хорошо слышан даже сквозь едкий смешок Озимкова.
– Зачем ты угрожал Ксении? Зачем писал ей эти идиотские эсэмэски? Отвечай!
– Я тебе уже сказал однажды, Гур, – поднимаясь резко со стула Аркадий и впивается злобным взглядом в лицо Игната. – Я хотел, чтобы ты пережил то, что пережил я, когда ты отнял у меня Кристину. Я никогда, слышишь, никогда тебе этого не прощу.
– Ты придурок, Озимков?! Кто у тебя что отнимал? Ты как был тупоголовым заучкой, так им и остаешься! Кристина! Кристина! Не упала мне твоя Кристина никуда. Если бы не мать, я бы никогда не согласился на ту свадьбу. Никогда.
– Уже неважно, – цедит сквозь зубы. – Время упущено. Ничего не вернуть. Только боль разочарования никак из груди не вытравить.
– Ну ты и дятел, Озимков. Ты бульший идиот, чем я думал. Что ж ты мне в уши вкручивал про свою любовь, про ребенка, а Кристину до сих пор любишь? Так чего не добился ее? Почему не остановил? Зачем позволил ей творить то, что она сделала? Ты ведь знал о подмене тестов?
– Откуда знаешь? – сужает глаза Озимков, хмурится.
– Мать отдала телефон и бумаги, после того как отписала Ксении полквартиры. Ты же знал про суд? Все знал, гад. И ничего не предпринял. Как ты, у которого есть ребенок, мог позволить себе глумится над моей беременной женой?!
Игнат не сдерживается и в порыве ярости хватает Аркадия за полы пиджака и встряхивает.
– Ты думаешь, мне было до этого дело?
– И именно поэтому ты подослал этого лекаря? Он чуть не угробил мне жену!
– Ты идиот, он ее спас. Не наговаривай на… Семена. И да, этот осел должен был сыграть совершенно другую роль, а повелся на твою жену, как пацан втрескался в нее по уши.
– Да тебя убить мало. Ты?!
– Что? Что ты мне сделаешь? Ударишь? Так я ж тебя уложу одной левой. Ты поубавь свою прыть, а то вместо того, чтобы вернуться сегодня домой, опять полетишь в страны не столь далекие, менять протез. Инвалид чертов.
Озимков стряхивает со своего пиджака мои сжатые кулаки.
– И вот тебе мой совет, Игнат. Побереги свое здоровье. Потому, кроме как тебя, твоих детей и твою жену защитить некому. И если вдруг мне представится еще такой шанс, насолить тебе, знай я им воспользуюсь. Живи теперь с этим.
Аркадий, одернув пиджак, обходит Гурьева по касательной и, не останавливаясь, уходит.
У Игната все свербит внутри. Каждая клеточка, каждый нерв требуют наказать, уничтожить и только разум, останавливает, тормозит от безрассудного шага.
Игнат медленно поворачивает голову к двери и успевает заметить уже мелькнувшую спину Аркадия, скрывшуюся за дверью с табличкой «Служебное помещение, вход запрещен».
– Господин Гурьев, заказывать что-то будете? – мужчина, вздрогнув, перемещает свой взгляд на официанта, возникшего снова так неожиданно перед ним.
– Принеси кофе. Крепкий. Без сахара, – осипшим голосом мужчина делает заказ.
– Хорошо, – кивает молодой человек, удаляется.
А Игнат опускается на стул. В голове мужчины проносится ряд событий, как кинематографическая пленка, на которой запечатлены отдельные кадры:
Его возвращение после операции. Суд матери с Ксенией. Он не стал мешать, а настоял на том, чтобы мать отдала половину того, что просит жена. Лилия Сергеевна не посмела возразить сыну. Она чувствовала себя слишком виноватой в том, что произошло с сыном.
После этого примирение с женой. Игнат, так боялся того, что жена его не сможет простить и откажет, что до последнего, даже когда Ксения сказала «Да», мужчина все не мог поверить в свое счастье. Любовь к жене заиграла новыми красками.
Но счастье не могло длиться вечно. Оно омрачилось в тот момент, когда Игнат, без помощи отца, купил Лилии Сергеевне квартиру в другом городе. Так как женщина, узнав о том, что у мужа будет ребенок от другой, выразила желание оставить то место, где ей причинили массу страданий. Игнат не отказал. Понимал, что так будет лучше. Именно тогда, Лилия Сергеевна вспомнила про документы, которые ей отдала адвокат Ксении.
Игнат о них совсем забыл. Но, как говорится всему свое время.
Толковый следователь и частный детектив справились со своей работой на «пять», и уже через три дня у Гурьева были свидетельства того, что не только Кристина, но и Озимков был замешан во всем этом спектакле.
У Игната в тот день было только одно на уме: прикончить эту гниду Озимкова. Но он выждал. Выждал, когда успокоятся нервы. Остынут эмоции. И, как понимал мужчина сейчас, правильно сделал.
– Ваш кофе, – любезно комментирует свои действия официант. – И десерт за счет заведения, как постоянному гостю.
Прямо под нос мне ставят тирамису, который я терпеть не могу.
Ну, и Озимков. Детский сад.
– Передайте своему хозяину, чтобы он этот десерт, себе засунул в одно место, и чтобы у него там от сладости все слиплось. Придурок.
– Я понял. Извините, – не выдавая никаких эмоций, официант забрал чашку и удалился.
Неожиданно Игнату на телефон приходит смс
Бульк-бульк.
Мужчина тут же лезет в карман. На экране высвечивает письмо от любимой.
Губы мужчины невольно тянет довольная улыбка, когда, открыв сообщение, он видит уставшее, но счастливое лицо жены и крошечное красное личико сына. Мишани. Жена настояла на том, чтобы назвать сына в честь ее отца, погибшего в автомобильном ДТП. А Гурьев и не был против. Игнат готов был для жены сделать все, и даже больше. Он был виноват перед ней. Очень. Но теперь все изменилось.
Теперь он понял то, что до этого было для него непостижимо.
Осознанная любовь через потерю.
Та любовь, которую невозможно вытравить из сердца никакими интригами и хитростями. Та любовь, в которой хочется поклясться жене перед Богом! Настоящая. Искренняя. Выдранная с болью из самого сердца. И эта любовь к ней. К его единственной неповторимой Ксении!
Конец
