Данте - Татьяна Михаль
Я закрываю лицо и кричу.
Я чувствую боль, злость, растерянность… Все чувства перемешались, превратились в один комок, который застревает в груди. Дышать трудно и больно.
Я не знаю, что буду делать и как жить без моего Дениса. КАК ЖИТЬ, когда часть тебя, твоей души, сердца может уйти?!
Реву и молю Бога пощадить его, сохранить, спасти.
«Господи, если ты решил вразумить меня, открыть мне глаза подобным образом, то скажу тебе честно, это очень жестокий урок! Несправедливый!»
Пока не потеряешь любимого, не поймёшь, как значим, он был.
Только оказавшись на краю, только познав возможность потери любимого, я всё поняла. Абсолютно всё.
Вот почему моя душа металась и билась внутри как птица, пойманная в клетку… Вот, почему сердце стонало и рвалось в клочья…
Потому что они мудрее меня. Они уже приняли Дениса.
Только я отвергала, отталкивала Любовь к нему. Отталкивала его самого. Не позволяла себе принять его. А сердце и душа давно сделали выбор.
Я – глупая.
ДУРА!
Без него больше не будет жизни. Не будет ярких красок. Не будет его нежности, любви, заботы…
От душевной боли у меня разрывается сердце. От страшных мыслей «взрывается» мозг.
Я не хочу его терять.
Я люблю его.
Так сильно люблю, что готова своё сердце отдать, лишь бы он жил.
Если я его потеряю, то горе раздавит меня…
«Пожалуйста Господи… Пожалуйста, не забирай его… Забери лучше меня, но позволь ему жить. Молю тебя Боже…»
Гена и Крош меня не трогают.
Зовут лишь тогда, когда доктор заканчивает операцию.
– Он будет жить, – говорит док устало.
Я смотрю на любимого мужчину и снова ощущаю, как начинают гореть глаза. Сейчас опять заплачу.
Больно видеть его вот таким… Большой, сильный, сумасшедший. Он никогда не показывал слабости. Никогда не жаловался.
Смотрю на Дениса и хочу окутать его своей заботой, нежностью и любовью. Хочу забрать всю его боль себе и оградить от всех несчастий.
Сейчас он белый, как снег.
Волосы цвета золота спутаны, влажные и утратили свой блеск.
Губы разбиты и имеют синеватый оттенок.
Глаза неспокойны.
Он весь покрыт капельками пота. Тело мелко потряхивает.
Грудь, живот, обе руки и нога перевязаны.
Рядом на тумбе металлическая миска. В ней семь пуль.
Руки снова трястись начинают.
Поворачиваюсь к доктору, не могу сдержать порыв и обнимаю доктора, не обращая внимания на кровь.
– Спасибо, что спасли его, – произношу сдавленно.
Мужчина хлопает меня по спине и приговаривает:
– Ничего-ничего. Всё хорошо будет.
– Его нужно отвезти в больницу, – говорю я, глядя на него.
– Нельзя, – отвечает док резко.
– Почему? – недоумеваю я.
Но он не отвечает, быстро собирается, уходит. Гена вместе с ним.
Смотрю на Кроша и с нажимом говорю:
– Денису нужно в больницу!
– Нет, Ангелина, нельзя, – качает он головой. – Поверь, так нужно.
– Крош, пожалуйста…
– Ангелина, просто поверь, – вздыхает он.
Я не в силах спорить, поэтому решаю убрать кровь, использованные ватные тампоны, бинты, брошенную на пол разорванную одежду.
Беру мусорный мешок и собираю всё. Прислушиваюсь к дыханию Дениса и молюсь про себя, чтобы он боролся, чтобы быстро поправился. И всё у нас будет хорошо. Правда, так и будет.
Потом набираю в два ведра горячей воды, бросаю в одно новую тряпку.
Слышу, как Крош открывает кому-то двери. Слышу незнакомый голос.
– Швед, док только что ушёл. Пули все извлёк, раны зашил, дренажи поставил, уколы какие-то сделал, поставил капельницу. Сказал, прогнозы довольно позитивные, внутренние органы не задеты…
– Крош, какие на хуй, довольно позитивные прогнозы? Ты доктору должен был яйца выкрутить, чтобы он Данте гарантированно поставил на ноги.
– Швед, он всё сделал как надо. Я следил, – покаянно шепчет Крош.
Спешу узнать, кто пришёл и устроил ор.
Вхожу в спальню, где лежит мой Денис и вижу Кроша и незнакомого мужчину. Уже со спины он выглядит грозно. Ощущается сильная и давящая аура.
– Ой… А вы ещё кто? – спрашиваю испуганно.
Он резко оборачивается. Смотрю на него широко раскрытыми глазами и едва сдерживаю себя, чтобы не отшатнуться.
У него чёрные глаза. Взгляд тяжёлый, резкий, колючий. В этих глазах плещется ярость. Лицо хищное. Жёсткая щетина добавляет смертоносности.
Волосы тоже чёрные и отливают самой настоящей синевой.
А ещё от него веет опасностью.
Мужчина крупный, как Денис. Высокий и видно, что тоже сильный.
– Это Швед. Он свой, – говорит Крош.
– А-а-а, – киваю я. – Вечер добрый. Точнее, не добрый.
Всё ясно. Это тот самый тип, из-за которого Денис сейчас лежит с семью пулевыми ранениями и борется за жизнь!
Глаза снова наполняются влагой, но я быстро моргаю и беру себя в руки.
Незнакомец тоже рассматривает меня и в едкой усмешке кривит губы.
– Олег Шведов. Можно просто Олег или Швед, – представляется он мне сам.
– Ангелина Геннадьевна, – отвечаю строгим тоном.
– Данте называет её Ангел, – комментирует Крош.
Швед хмыкает, чем бесит меня.
Он отворачивается и подходит к Денису. Берёт его за пальцы и говорит:
– Данте, ты не смеешь покидать этот мир раньше меня. Ты слово мне дал. Помнишь? А слово ты держишь всегда, так ведь, друг?
Я шмыгаю носом и всё-таки плачу, не могу сдержать эмоции. Решаю заняться делом.
Отжимаю тряпку и начинаю вытирать с пола кровь…
Вдруг, Швед подходит ко мне, поднимает за плечи и тянет из комнаты в гостиную.
– Идём, позже всё здесь уберём. Крош, сооруди нам всем чай, – говорит он требовательно.
Он усаживает меня на диван, садится рядом и говорит как можно бодрее:
– Не бойся, девочка. Данте – крепкий мужик. Он и не через такое дерьмо проходил. Выживет.
Он сейчас серьёзно?
Он решил, что парочкой ободряющих фраз всё пройдёт? Денис поправится – я верю. Но его раны превратятся в шрамы. А шрамы всегда напоминают о боли, страданиях.
Как он избавит от этого ужаса моего Дениса?
Я снимаю очки, смахиваю набежавшие слёзы, вскидываю на мужчину полный ненависти взгляд и рычу яростно:
– Всё из-за вас! Это вы его сделали бандитом! Вы!
Швед насмешливо закатывает глаза, хмыкает, а потом говорит:
– Данте встал на путь криминала задолго до встречи со мной, Ангел, – начинаю я…
Я рассержено рычу:
– Не смейте меня так называть! И вообще-то, он не Данте. Его Денис зовут.
Хочу ударить этого типа побольней, а лучше, чтобы это он оказался на месте Дениса!
Крош приносит чай.
* * *
Швед выпивает чай. Хрустит печеньем, чем ещё больше бесит меня.
Я просто сижу и смотрю на свои подрагивающие пальцы. Желаю, чтобы Швед как можно скорее убрался
