Семьсот километров любви - Екатерина Дибривская
Очередным утром с сияющими от счастья глазами Арина Сергеевна вложила в мою руку тест на беременность, и я заглянул в окошко.
Положительный. Три недели или выше.
Рецидив онкологии, напротив, не подтвердился.
Со дня на день родится наш сын. Есть ли в этом мире человек, счастливей меня? Сомневаюсь!
Потому что Арина Сергеевна потребовала, если роды пройдут гладко, как и в прошлый раз, ещё через полгода повторить. И я, чёрт возьми, не стану отказывать себе в удовольствии воплощать в жизнь свою главную мечту и вкусную эротическую фантазию. Столько раз, сколько попросит она.
Каждый день нашей истории, местами непростой, болезненной и тяжёлой, пугающей меня когда-то беспросветной перспективой трагичного финала, я пропускаю через призму своих воспоминаний. И окончательно успокаиваюсь.
Поднимаю глаза на жену и улыбаюсь.
– Ну здравствуй, Арина Сергеевна!
– Здравствуй, родной, – она понимающе смотрит мне в глаза. – Снова тебя расстроила папина соседка?
– И всё-то ты знаешь, – отмахиваюсь я. – Никак не могу отделаться от мыслей о том, что чуть было не потерял тебя. Этот памятник каждый раз бьёт по самым моим больным воспоминаниям.
– Перестань, – она порывисто обнимает меня, прижимая головой к своей пышной груди, – не сравнивай нас. И не думай, что поставил бы мне такой же памятник, если бы...
– А теперь ты перестань, – мягко усмехаюсь ей. – Я никогда не обещал, что просто отпущу тебя.
– Как мама? – переводит тему Арина. – Жаль, что я не смогла поехать...
– Мы обязательно навестим могилу твоего отца после родов, – напоминаю ей. – Мы договаривались.
– Договаривались, точно, – вздыхает она. – Так как там мама? Держится?
– Она в норме. Держалась молодцом. Поля с семьёй засопливили, не смогли приехать.
– А Катюша..? Как она? – Арина задерживает дыхание.
– Передавала тебе привет. Не волнуйся, всё в порядке. Никита обещал уговорить её приехать, так что скоро, думаю, после родов, они примчатся. Она оттаивает потихоньку.
Я не могу сдержать смешок, и Арина усмехается:
– Я уже думаю, может, чёрт с ними? Пусть поженятся, если так хотят?
– По крайней мере, пусть сами решают, – соглашаюсь с ней.
– Ну я же не думала, что Катюша так сильно обидится на меня из-за того, что я против, чтобы они так рано расписывались! Ну подумаешь, поживут пару-тройку лет без штампа! Я же не возражала, чтобы они съехались, пробовали на вкус совместный быт, но зачем сразу жениться?
– Всё, успокойся, а то лопнешь как переспелый арбуз, – смеюсь я. – Катя обижается, что ты не веришь в искренность их чувств, подспудно ждёшь, что через пару-тройку лет они разведутся. А она влюблена и хочет свою сказочную свадьбу.
Арина надувает губы и тяжело вздыхает. Бросаю взгляд на испарину по линии роста волос и с подозрением смотрю ей в глаза.
– Мать сказала, что ты не ела целый день, – с укором перевожу тему.
– Не хотелось, – она отворачивается.
– Сейчас поешь?
– Нет. Дашутка заснула? Я хотела её дождаться...
– А меня не ждала, значит?
– Ты бы и сам примчался, – шепчет она, закусывая губу, – ведь примчался бы в любом случае. А я хотела Дашутку поцеловать, целый день не виделись. А теперь придётся терпеть до следующей встречи...
– Арина Сергеевна?.. – от ошеломительной силы эмоций у меня садится голос.
– Интервал между схватками около пятнадцати-двадцати минут последние три часа, Игорь, – она напряжена. – Я боюсь, что слишком слабые по интенсивности.
– Сколько продолжительность? – Я осматриваюсь в поисках её записей и сумки в роддом.
– Не дольше тридцати секунд.
– Ты хочешь принять душ перед отъездом?
– Ты пойдёшь со мной?
– Идём, – я подаю ей руку, – конечно, я помогу тебе, Арина Сергеевна.
Душ мы принимаем быстро и молча. Арина, в основном, стоит, упираясь рукой в плитку, а я ловко намыливаю её с головы до пят и смываю пену.
Осторожно веду рукой по старому шраму, оставшемуся от её самых первых родов путём кесарева сечения, и Арина качает головой.
– Всё в норме, Игорь. Меня не беспокоит состоятельность рубца.
Укутываю её в свой халат и выношу на руках на кровать.
Она часто и мелко дышит, слишком бледная. Я бросаю на неё быстрые взгляды, подбирая удобную одежду для поездки.
– Участились, Игорь, – тихо говорит она мне.
– Знаю, моя хорошая. Знаю. Сейчас выезжаем.
Дальнейшие действия проходят как в тумане. Только что я одевал Арину, нёс до машины под бесконечное оханье матушки, а вот уже – стою возле кресла в родовом зале, и Арина тужится изо всех сил.
– Умница, девочка, – говорит ей акушерка. – И ещё разок. Тужься!
Жена поворачивается ко мне. Лицо перекошено от боли, но она улыбается.
– Ты готов?
– Я всегда готов, родная моя, любимая моя, жизнь моя...
Наш сын узнаёт, как сильно я люблю его мамочку, с самого первого глотка воздуха.
Он такой крохотный: красненький и сморщенный, пухленький, со множеством складочек, с жиденькими светлыми волосиками, с умными голубыми глазками, курносый и самый невероятный. Потому что наш.
Пока Арина любуется мальчиком, которого выложили ей на живот, я любуюсь ею.
Целую вспотевший лоб, убираю налипшие пряди от лица.
– Скажи же, что он великолепен? – смеётся она сквозь слёзы.
– Да, потрясающий мальчонка! – Эмоции оглушают меня, но есть кое-что, чего мне не терпится у неё узнать. –
