Клеймо на душе - Ольга Вадимовна Горовая
Дан повернулся, встретившись взглядом с другом и наставником. К отцу с таким бы не пошел, а к нему… И да, прав Михалыч, на своей жизни убедившись, что пока живы, все исправить можно. И ему, Дану, грех жаловаться, в отличие от того же Михалыча. Надо просто выложиться на полную и немного больше еще. А он ведь готов всю жизнь Юльке доказывать, что понял и извлек урок.
* * *
Забавно, но это, похоже, работало — ей не хотелось курить, совершенно.
Юля смотрела на небольшую таблетку на своей ладони даже с некоторым удивлением. Данный факт почему-то оказался для нее неожиданным, хотя она же видела, как этот препарат помог Дану, да и сама именно с этой целью принимала таблетки. Но факт оставался фактом: выдавив сегодня очередную пилюлю из блистера, Юля вдруг подумала, что ей и в голову не приходило закурить последние три дня.
Или сыграло свою роль и то, что она на глаза переключилась, сосредоточившись на иных проблемах? Тоже возможно. Но все равно здорово! Ведь понимала, что не добавляет, а крадет у себя здоровье этой привычкой, да все никак покончить не выходило. Теперь же все сложилось само собой.
Глотнув таблетки, Юля задумчиво глянула в окно, вспоминая о том, как, вообще, к сигаретам пристрастилась. Это не случилось в один момент. Больше того, в первый раз ей не то что не понравилось, а едва не стошнило от противного горького дыма. Дана это повеселило тогда. Нет, он не издевался и не прикалывался, просто посоветовал больше не пробовать… Будто бы она хоть когда-то к умным советам прислушивалась! Тем более Юля, в тот момент все жестче конфликтовала с матерью, испытывала раздражение от начавшейся учебы в университете, в который не особо и хотела поступать; была загружена математикой, политологией и основами бизнеса, которые скорее бесили, нежели увлекали. Сигареты казались вызовом и неким проявлением внутренней свободы, которую у нее не в силах будут отнять родители. И частью Дана…
— Это паскудная привычка, малая, — крепко обнимая ее и отпаивая чаем с лимоном после того, как тошнота отступила, тем не менее, заметил любимый. — Поначалу кажется, что это добавляет тебе веса и важности, что сам решаешь, как и что делать, а потом… Уже не можешь с другого день начать. На фига тебе это, мой феникс? — поцеловав ее в висок, подмигнул Богдан. — Я бы сейчас уже и бросил, да все нервов не хватает, уже без затяжки не могу мозги в кучу собрать. А мне теперь концентрация нужна позарез.
Разумеется, она его доводы мимо ушей пропустила. Вышло все точно, как с татуировками: никакая логика не действовала, Юля видела в Дане пример для подражания и путь к желаемой цели своей независимости от родных, а потому упорно повторяла все, что делал он, даже если сам Дан отговаривал.
Не замечала при этом, что вместо свободы становится зависимой от других моментов.
И прав оказался Богдан: в какой-то момент поймала себя на мысли, что уже не может сосредоточиться без сигареты. Да что там! Наступил период, когда никотин стал ей жизненно необходим…
И вот теперь было очень непривычно чувствовать свою свободу от затяжки… С другой стороны, стало кристально ясно, что некоторые моменты — не зависимость, а действительно запредельно для нее важны. Только вот будет ли она счастлива с этим?..
— Ты уверена, что сама доедешь?
— Дан, это даже не смешно уже! — тем не менее, вопреки своим же словам, Юля рассмеялась в трубку, проверяя, все ли захватила с собой. — Я каждый день езжу на работу и не успела за пару дней забыть дорогу. Со зрением у меня все прекрасно. И, если помнишь, я не потерялась ни вчера, ни позавчера.
— Я и вчера предлагал тебя отвезти, — напомнил Дан, вроде она могла забыть об этом.
— И я ответила тебе точно то же, — отозвалась Юля, прихватив с крючка ключи.
— Ты избегаешь меня?.. — вопрос, прозвучавший слишком серьезно и глубоко, каким-то новым тоном в свете их прошлого разговора, заставил ее замереть, будто врезавшись всем телом в стену.
Юля зажмурилась и постаралась тихо выдохнуть.
— Мы работаем в одном офисе, Дан, что за чушь? Как я могу тебя избегать, — принужденно рассмеялась, хотя из-за спазма в горле этот звук больше на дребезжание металла смахивал.
Он уловил. Да и, похоже, на это и намекал, когда говорил.
— В том и дело, что ты только в офисе со мной и разговариваешь, когда рядом еще куча людей, — заметил он дипломатично. — Юля, ты обещала, что в понедельник поговорим. Сегодня среда и у меня стойкая уверенность, что ты специально избегаешь и меня, и разговора, — однако Дан решил не отступать, видимо, напролом шел.
Плохо. А ей казалось, что удается это все незаметно провернуть, скрыв то улыбкой без смысла, то сверхважными делами и очередным совещанием полное нежелание вновь на свет божий все вытягивать, облекая в слова. Тем более не хотелось этого сегодня, когда впереди уже маячила, обеспечивая перезагрузку мозгам и телу, вечеринка с девчонками…
Юля была не готова говорить.
При одной мысли об этом ее горло сжимало удушающим спазмом, а грудь начинала физически болеть, словно сверху бетонное перекрытие давило. Она вдохнуть не могла, причем вполне реально. Все тело моментально становилось каким-то бессильным и вялым, едва способным стоять вертикально, колени подламывались и тряслись, а в голове и душе такая буря страха, гнева, обиды… еще той, трехлетней давности, непростой и не пережитой, все, что за эти годы сверху наслоилось! Как в таком состоянии говорить?!
Да и, если откровенной уже до конца быть, она ведь и тогда с ним не разговаривала. Стоило Дану… злому, взъерошенному, пылающему ревностью и гневом на нее, прийти к Юле с обвинениями и упреками, с заявлением, что «он все знает и видел», что ему «показали и рассказали»… Юлю таким бешенством и обидой накрыло! Самой страшно стало. Наверное, в таком состоянии и совершаются непреднамеренные убийства, — в состоянии аффекта. И поверить не могла, что он ей это говорит, что обвиняет… Тут совершенно не до разговоров было! Преданной и растоптанной себя ощутила, как измазанной грязью… Орала, да. Что-то бессмысленное и бессвязное, навряд ли относящееся к конструктивной беседе. Кидалась в Дана всем, что под руку попадалось, обзывая самыми ужасными
