Помню тебя наизусть - Маргарита Дюжева
— Нарываешься!
Знаю.
Прежде чем поняла, что делаю, протянула руку и поправила черную взъерошенную челку, лезущую ему в глаза. Ершов замер, настороженно наблюдая за мной. Мне кажется, я слышала, как бьется сердце у него в груди. Или это мое громыхает так, что перекрывает треск ночных сверчков?
Он перехватил мою руку за миг до того, как я ее убрала.
— Родители, — сдавленно произнесла я, — наблюдают за нами.
Он нахмурился, упрямо поджал губы, но все-таки отпустил.
Я расстегнула тонкие ремешки на сандалиях, подобрала к себе ноги, и обхватив их руками, уткнулась лбом в колени. Надо было отдышаться, спрятаться, как-то вернуть потекшие мозги на место.
Макс тоже молчал, угрюмо рассматривая темные силуэты деревьев.
— Если серьезно, то у меня для тебя кое-что все-таки есть, — он полез в карман джинсов. Достал оттуда что-то маленькое и протянул мне на раскрытой ладони, — не знаю, важно ли это, но вот.
— Где ты его взял? — у меня зашумело в ушах.
Дрожащими пальцами я взяла простенькое колечко. Дешевое. Бижутерия из детского набора, с тремя маленькими яркими камушками — стекляшками.
— В школе нашел. Увидел, как у тебя выпало из сумки и подобрал, а потом забыл.
— Спасибо, — у меня в горле перевернулся горький ком, а в уголках глаз начала скапливаться соленая влага, — это действительно важно.
— Расскажешь?
— Мне это колечко мама подарила, когда я маленькая была. — шепотом произнесла я, — Это мой талисман.
Коснулась колечка губами и зажмурилась, глотая внезапно набежавшие слезы. Я так его искала, все вещи перерыла, весь дом перетряхнула и уже почти смирилась с тем, что потеряла, а теперь оно снова у меня.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Ершова, бережно пряча находку в нагрудный карман.
— Без проблем. Хочешь еще пиццы? — он тактично сделал вид, что не заметил моего состояния.
* * *За постоянными тренировками, репетиторами и подготовкой к экзаменам время стремительно летело вперед. Зачастую у нас получалось так, что он приходил домой, я уходила. Пересекались разве что по дороге в школу — теперь я частенько брала Макса с собой — да вечером за ужином. Если силы оставались на этот самый ужин.
В самой школе было не до общения — все разговоры об экзаменах и о том, кто куда будет поступать. Половина старшеклассников ходили бледно-зеленые от недосыпа и постоянного напряжения. Девчонки ревели, истерили, а одну вообще увезли в больницу с нервным срывом.
Что уж скрывать, даже раздолбай Ершов озадачился проблемой выбора, и теперь, в перерывах между играми, внимательно изучал брошюрки разных учебных заведений.
Я была на пределе. Постоянные волнения, мысли о том, куда же все-таки поступать. Перегрузки просто космически. У меня даже не оставалось ни сил, ни времени на приют.
Мясорубка, самая натуральная. И нет никакой возможности остановиться, перевести дыхание, собраться мыслями. Утешала только одна мысль — скоро все закончится.
Зато мы с Максом завели манеру переписываться перед сном. Да-да. Лежали в соседних комнатах и строчили друг другу сообщения. Глупо, конечно, но была в этом какая-то своя романтика.
«Ты — несносный гад!» — Я ругала его за очередную пошлую шуточку, относительно наших учителей.
«Тссс, это секрет».
«Секрет? Да об этом знают все!»
«Неправда, все уверены, что я милейший парень.»
«То есть, это ты только для меня сделал исключение и показал свою гадскую натуру?»
«Видишь, как я тебя ценю. Всю правду раскрываю. А ты меня не любишь».
Сердце ударилось о ребра, отскочило назад и провалилось вниз, в желудок. Слово «любовь» в исполнении Ершова вызвало у меня состояние близкое к панике. На секунду, на миг, но все-таки прострелило, лишая способности логически думать. Пришлось напоминать себе, что он просто так болтает, что ничего это не значит.
«Спасибо за оказанную честь»
«Да, пожалуйста. Давай сыграем в игру?»
«Какую?» — я улеглась поудобнее, натянула на себя одеяло и приготовилась. Вряд ли он предложит что-нибудь доброе. Наверняка, будет очередное хулиганство.
«Будем делиться страшными секретами. По очереди. Если ты, конечно, не боишься?»
«Окей. Ты первый»
«Я уже признался в том, что гад. Это был первый секрет».
«Хорошо. Тогда я признаюсь, что занудливый ботан».
«Так не честно»
«Ничего не знаю. Дальше давай.»
Макс прислал мне сердитый смайл.
«Хорошо. Я терпеть не могу фирменный пирог матери. Меня от него тошнит».
Тут же вспомнила, как он ел его в выходные. Уминал за обе щеки и со слезами на глазах нахваливал. Сдается мне, что слезы были вовсе не от радости. Бедняга.
Я уткнулась в свои ладони, пытаясь громко не ржать.
«Жду твой секрет».
«Я боюсь ездить по кольцу».
«Трусиха»
«Сам, можно подумать, ничего не боишься».
«Боюсь. Собак. На меня в детстве соседская овчарка бросилась, у меня до сих пор мороз по коже, если рядом появляется большая псина»
«С Персиком справлялся».
«Я пытался произвести на тебя впечатление. На самом деле мысленно рыдал и кричал: помогите! Ты не представляешь, каких кирпичей я там наложил, пока его морду держал».
Про Персика грустно вспоминать, но я уже смирилась. Макс прав. Не всем можно помочь. Не всех удается спасти. Надо просто не опускать руки и двигаться дальше.
«Твоя очередь».
Я задумалась. Мы писали друг другу глупости, бессмыслицу, что-то легкое, а мне внезапно захотелось поделиться тем, что действительно давило многотонной плитой, лишая спокойствия и уверенности в себе.
Во рту пересохло. Я смотрела на чистую строчку с мигающим курсором, на предыдущее сообщение
