Доминика (СИ) - Марр Эмилия

— А что случилось? Почему время поджимает? — кажется, он немного опомнился, и тон нашей беседы перетек в нормальное русло.

Вот и пришло мое время объясниться.

— В общем, я беру Юлика и Лайму, и мы сейчас уезжаем.

— Чтооо? Не понял. Что означают твои слова «беру и уезжаем»? Мы же вроде уже все обсудили! Ты со всем согласилась, так куда это ты собралась, снова забирая моего сына? — по лицу начали ходить желваки, кисти рук сразу собрались в кулаки, плечи и все туловище напряглись.

— А я разве не сказала? В аэропорт, встречать моих родителей. Мне казалось, я сказала, — мне и правда казалось, что я произнесла слово «аэропорт». Возможно, из-за того, что прокручивала в голове это предложение всю дорогу от комнаты до кабинета, или из-за его странной реакции на мое присутствие в кабинете я разволновалась и быстро произнесла главное, а второстепенное — куда именно — забыла.

Дослушав меня, Макс мгновенно расслабился.

— Ника, ты и здорового в могилу сведешь, честное слово.

Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в лоб.

— Хорошо, езжайте. Только поедете на моей машине и с моим шофером. А потом мне расскажешь, как все прошло. Хорошо, малыш?

Если и было желание возразить, то после «малыша» хотелось только объятий и поцелуев.

Макс так нежно меня обнимал и немного покачивал.

— Сегодня вернетесь?

— Нет, думаю, останемся на квартире. Там все и обсудим.

— Ясно. Хорошо. Юлик еще спит?

Я кивнула.

Продолжая стоять в обнимку, мы вели дальше разговор:

— Разбудишь или подождешь, когда проснется?

— Подожду, не то всю дорогу будет капризничать.

— Ну, хорошо. Надо еще отцу сказать, а то он уже готовится к встрече с твоими… — Кем? Он не договорил.

— Скажешь сам, хорошо. И еще, — специально держу паузу, — телефон верни.

— Вот женщина! Я уже столько вариантов прокрутил «что еще?», а она — телефон!

Он разомкнул наши объятия и подошел к столу. Открыв полочку, достал оттуда мою сумку.

— Она все это время была тут?! — я была шокирована.

Несколько дней без своих личных вещей все же причиняли дискомфорт. И речь не только о телефоне, хотя без него тоже очень неудобно, а об элементарном: расческе, заколке, косметике и так далее.

— Извини, малыш, что сразу не отдал.

— Да ладно. Что уже сейчас об этом говорить. Ну, мы пошли собираться.

— Хорошо, я провожу.

Мы снова поднялись наверх. Юлик как раз проснулся. Лайма взяла сумку с его вещами, которые вчера привезла, в руку и уже выходила из комнаты, как Макс ее задержал.

— Доминика, я думаю, пусть сумка останется здесь. Наверное, у тебя дома еще есть вещички Юлика. А эти пусть подождут вашего возвращения в нашей комнате.

Я согласилась на эту странную просьбу Макса. К тому же в квартире на самом деле огромное количество детских вещей, а тут — только самое необходимое и сменка.

Взяв сыночка на руки, мы спустились вниз.

Провожали нас так, как будто уезжаем на годы. Вышли на крыльцо дома все, начиная от отца семейства и всех братьев до Марии Степановны.

Переобнимались и перецеловались со всеми, особенно усердными в этом деле были Кеша и Валя в отношении Лаймы. Попрощались и двинулись в путь. Макс выделил нам огромный внедорожник, в котором поместятся без проблем и мои родители, когда мы их заберем.

Поездка до Шереметьево заняла около часа, а после мы, забрав моих родителей, двинулись в сторону квартиры.

Мой папа, мама и, как я и предполагала, дядя Дима вели себя очень учтиво. Увидели ребенка в машине, но никак это не прокомментировали. Очевидно, считая, что Юлик — сын Лаймы. Ох… и тяжелый же разговор мне предстоит!

Я свои силы переоценила. Ничего не смогла им рассказать. Говорили на посторонние темы, но только не о самом важном.

Родители поняли, что я собираюсь рассказать что-то серьезное, но никак на это не решаюсь, поэтому дали мне время.

Поиграли с Юликом, поболтали с Лаймой. Ну, вот и все.

Отец решил на ночь уехать в отель. Так как жили мы в двухкомнатной квартире, всех разместить не получалось. Но я подозреваю, что, скорее всего, ему было неприятно видеть рядом с мамой другого мужчину.

Дядя Дима и мама расположились в зале, а я с Юликом и Лаймой — в спальне.

Было около двух ночи — а сна ни в одном глазу. Решила встать, сходить на кухню. «Может, чай с мелиссой успокоит мои нервы».

Заварила, только села за стол, как на кухню вошла мама.

— И мне налей, дочь.

Мы обе устроились за столом. И повисла тишина, но тишина легкая, успокаивающая. Каждая думала о своем.

Я — о Максе и Юлике. А мама… мама, вероятнее всего, об отце. Я несколько раз ловила ее взгляд, направленный на него. И в нем не было отчужденности или безразличия, там была любовь. Она продолжала его любить, но уже не так как раньше, иначе бы не смогла быть с другим.

— До сих пор любишь? — пояснять, кого именно, не стала.

— Не знаю, — просто ответила она, — определенно, что-то есть… но сказать точно… не могу.

— И что думаешь?

— Ничего. Каждый из нас уже сделал свой выбор.

— Он же просил тебя вернуться?

— Да.

— Почему отказала?

— Не желаю Диме почувствовать то, что испытала сама, когда твой папа меня бросил. Я люблю Диму. Своей любовью, но люблю. И он меня любит. А к твоему папе… не знаю… просто он моя первая любовь. К тому же у нас есть ты, моя девочка.

— А если бы не было дяди Димы? Вернулась бы?

Мама задумалась, прежде чем ответить.

— Скорее нет, чем да. Он не задумываясь сделал мне очень больно, ради женщины, которая бросила его пятнадцать лет назад, чтобы удачно выйти замуж. И он не только предал меня, он еще и тебя оставил. Свою единственную дочь. Не думаю, что смогла бы его простить.

— Мам, а что ты скажешь, если узнаешь, что я простила мужчину, который тоже меня предал?

— Я скажу, что ты у меня уже большая девочка и сама можешь решить, что для тебя лучше. Простить и быть счастливой — это очень хороший вариант. Если ты уверена в нем и счастлива, находясь рядом с ним, то почему нет?!

Я довольно улыбнулась и отвела взгляд в сторону, пытаясь скрыть искры радости.

— Это тот парень, из-за которого ты уехала из дома? — взгляд мамы стал серьезным и даже немного грозным.

— Да, — осторожно ответила я. Смысла скрывать этот факт я не видела, ведь скоро я расскажу о Юлике, и тогда станет все понятно.

— Ясно. Значит, это ты его простила. Ну, а от меня так сразу прощения не ждите. Из-за него моя дочка опять уехала за тысячу километров от дома и почти два года не приходила в себя. Сейчас я вижу, что ты счастлива. Но! Это не означает, что я буду ему за это благодарна, так как огонь в твоих глазах погасил именно он.

— Мам…

— Я не говорю, что против, Ника. Но и радостно бежать и обнимать его я не буду. Для начала посмотрю на него, поговорю, и я, и папа. Надеюсь, ты нас познакомишь, пока мы тут? Ты же для этого нас позвала?

Я встала и подошла к окну. Вот и настал тот самый момент. «Пожалуйста, помоги мне!» — и направила взгляд в небо.

— Мам, у меня ребенок от него. Ему уже год и три месяца. Максимилиан не знал о нем. Я скрывала беременность и от него, и от вас. И этот ребенок — Юлик.

На последнем слове я повернулась к маме.

Все, я это сказала. Теперь жду… чего, не знаю, но жду…

Мама не изменилась в лице, не сделала удивленные глаза, не упала в обморок, в конце концов. Она просто встала из-за стола, сделала шаг мне навстречу и протянула руки:

— Иди ко мне, моя наивная маленькая девочка.

Я пребывала в небольшом шоке. Но пару шагов навстречу ее объятиям я сделала, мне нужна была сейчас поддержка.

— А я все думала и ждала, когда же ты нам расскажешь.

— Что? — попыталась вырваться из ее рук и посмотреть в глаза. Мне не послышалось? Или на фоне нервного напряжения у меня галлюцинации?

Но мама только сильнее прижала меня к себе.

— Дорогая моя девочка, неужели ты думаешь, что я там сидела и не думала о своем единственном ребенке, который из-за неразделенной любви уехал в большой город и не приезжает домой, м?