Вкус одержимости (СИ) - Лабрус Елена

— Нет, — покачала я головой и улыбнулась. Это был уже третий раз за сутки.

Первый в машине. Второй вчера прямо в гостиной, когда мы не поехали на какой-то важный приём и вернулись домой. И наконец, утром.

И третий раз он пытался сказать то, что обещал мне не говорить никогда.

— Я больше не буду спрашивать, — подтянул меня выше.

— Хорошо, — подняла я голову и посмотрела на Алана. — Говори.

— Я согласен, — выдохнул он с облегчением. — Давай назовём её София.

— А если мальчик? Марк? — улыбнулась я.

— Да, — обречённо кивнул он. — Но это девочка.

— Всё?

— Нет, — покачал головой Алан. — Я люблю тебя, Ника Арье.

— Вероника с твоей фамилией звучит лучше.

— А ещё лучше Веро̀ника, как зовёт тебя Гастон.

— Уи, мон шер, — улыбнулась я и скатившись с него, легла на спину и положила руки на живот.

— И всё? — возмутился он. — И это твой ответ, что Вероника лучше?

— А что я должна ответить? — невинно улыбнулась я.

— Ты мне сейчас Шерлока напоминаешь, тот тоже вечно так улыбается, а ещё отвечает вопросом на вопрос.

— Как он, кстати? — взъерошила я его волосы.

— Хорошо. Наверняка, свинячит в моём доме, пьёт коллекционное вино и водит туда баб, — тряхнул он головой, возвращая порядок на своей шевелюре.

— А где же его настоящая любовь Кристина?

— Там же, где и все остальные его настоящие любови. Пали жертвами новой, другой, следующей. Очередной единственной.

— Можно подумать, ты однолюб, — улыбнулась я.

— А ты? Кто был твоей первой любовью? Признавайся, — навалился он. — Он разбил тебе сердце? Ты долго по нему сохла? А, может, любишь его до сих пор? — напирал он.

Но как ни старался, всё равно не вырвал у меня признания. Да, да, я злопамятная. Он сказал, что это не любовь. Не. Любовь. Я не забыла. И то, как он позвал Зои — тоже. Каждый раз, когда он ждал от меня признания, я теперь его мучила.   

— А сегодня нас завтраком накормишь ты или твой управляющий Гастон? — невинно повела я плечиком.

— Конечно, я, — поцеловал он едва выпирающий холмик живота и тяжело вздохнул. — И я знаю, почему я уверен, что это девочка. Она уже вьёт из меня верёвки.

Алан натянул штаны, а когда я спустилась вниз в кухню, поверх них нацепил только полосатый фартук.

В этом старом каменном доме в Провансе, что имел громкое название шале, пахло совсем не так как в его доме с камином. Здесь пахло историей, солнцем и морем, но, если бы меня спросили, я бы не могла сказать, где мне нравится больше.

Везде. Где есть Алан.

Его Сиятельство жёсткий и принципиальный граф Арье.

Глядя в окно на цветущее поле лаванды, что уходило вдаль до самого горизонта, я думала о том, как он изменился за этот год. Да и я рядом с ним.

Святая инквизиция! Я поправилась на пять килограммов!

Я покосилась на мужа.

 — Ты не туда смотришь, — показал он глазами на Цветок на подоконнике.

— Что? Ему здесь не нравится? Ты его тоже закормил? — подскочила я с своему заматеревшему лимону. — Задохлик, ты как?

— Теперь ты по праву можешь звать его Цветком, — улыбнулся Алан.

— Что? О, боже! — я открыла рот, глядя на крохотные набухшие белые бутончики в пазухах листьев. — Он набрал цвет? Он… зацвёл? — нашла я один распустившийся и не удержалась от слёз

— Вот ты рёва, — укоризненно покачал головой муж. — Я же говорил: его просто надо привить. А ты не верила.

— Я верила. Я всегда верила, — вдохнула я полной грудью. Тонко пахло цитрусом. И не смотря на все возражения, обняла мужа. — Спасибо, Алан! Спасибо!

Чмокнула его в щёку.

— Поблагодаришь, когда сорвёшь с него настоящий лимон. А сейчас садись ешь! — он поставил на стол тарелку. — Мы торопимся.

Мы и правда торопились. Сегодня была годовщина смерти Киры.

  — А сколько ещё бутылок этого кальвадоса осталось в мире? — показала я на деревянную коробку в своих руках, когда мы уже ехали на кладбище.

— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Алан. — Но, кажется, я купил их все. Ближайшие двадцать лет нам точно будет с чем приезжать на годовщину.

— Я тебя столько не выдержу, — фыркнула я.

— Конечно, выдержишь, — усмехнулся он. — Меня и пятерых наших детей. Или шестерых. Я ещё не решил. Смотри, что я купил, — он потянулся назад и положил мне на колени тяжеленный свёрток.

— Книга сказок? — я всего лишь надорвала бумагу, но этого уже было достаточно, чтобы снова расплакаться от умиления.

Он вздохнул и промолчал, глядя на дорогу.

— У нас всё будет хорошо, Алан, — сжала я его руку. — Им очень повезёт, если наши дети унаследуют твои гены, а не вырастут плаксами, как я, — невинно похлопала я ресницами. — Но даже если им достанутся твои злобные хромосомы, мы справимся. Ведь у них будешь ты.

Он загадочно улыбнулся.

И ты, мой язвительный злопамятный крольчонок.

А что ещё я мог ей ответить? Что она меня уже излечила? Что моя девочка и есть лекарство? Моё. Наше. Будущее. Моя персональная одержимость. Вкус, запах и цвет моей свободы. Моей любви, преданности и нежности.

Не знаю, чем я её заслужил, моё счастье… 

— Ай! — дёрнулся я. Она ущипнула меня за ногу.

— И Зои там, конечно, тоже будет?

Нет, иногда я думал, что она всё же моё проклятье. Зои она мне так и не простила.

— И, между прочим, не одна, — ответил я.

Впрочем, мы уже подъехали и все эти вопросы больше не имели значения, всех и так было видно.

Зои в тот день, год назад, улетела не одна. Она прихватила второго блондина. Оставив мне на память такую эпичную видеозапись, как они трахались в камере, что её впору на Порнохабе продавать. И сегодня тоже приехала с ним, с Владом.

Сегодня на кладбище собрались все.

Друзья Киры, из тех, что её ещё не забыли. Мои родственники по отцу, что уважали традиции. Федэ. Члены Семьи...

Короткая месса.

Бутылка кальвадоса, что стала символом мужества, распитая на её могиле.

— Ты так боялась цифры тридцать лет, — поднял я свою рюмку, глядя на портрет. — Теперь тебе вечно двадцать девять. И я признаюсь: ты была права, — покосился я на Нику.

— За тебя, моя девочка! — вздохнул Федэ. — Ты отомщена. Теперь мы знаем, не только правду, но и то, что ты боролась. До конца.

— Надеюсь, ты знаешь всё, что я думаю, — выдохнула Зои. — И знаешь, за что я тебе это скажу, но… спасибо!

— Надеюсь, ты знаешь не всё, что я думаю, — подошла следом за ней Ника и положила руку на блестящий чёрный мрамор. — Но на свои вопросы я нашла ответы. И я надеюсь, что ты на свои — тоже. — А потом прошептала тихо-тихо: — Если встретишь там моего папу, скажи, что лимон всё же зацвёл.

 Что говорили остальные, я уже не слышал.

— Говорят, ты занялся проблемой глобального потепления, — пошли мы прогуляться с Федэ между могил.

— Занялся, — улыбнулся я.

— А как же лекарство?

— Помнишь, что ты сказал мне в тот день, когда я приехал за твоим Блондином?

— Конечно, Алан. Я сказал, что это теперь моя проблема, а не твоя. И я разберусь сам. Кстати, это было нетрудно. Муж его матери довольно известный и влиятельный человек и мои люди его уже проинструктировали. Так что он сдал парнишку с потрохами, едва тот нарисовался. Я держу своё слово. Всегда. Мне жаль, что напоследок он доставил тебе столько хлопот. Но это и правда теперь мои проблемы.

— А работа над лекарством — мои, — усмехнулся я. — И я тоже держу своё слово, Феликс. Если я его найду, ты первый об этом узнаешь.

— Хорошо, — похлопал он меня по плечу. — Рад был повидаться. Ну, беги к жене. Не оставлял бы я её на твоём месте без присмотра, — улыбнулся он и качнул головой в сторону.

Что? Ну нет! Ах ты мелкая интриганка!

Она уже увела Влада в сторону. И вроде они просто мило беседовали. Но он так на неё смотрел, что Зои в сторонке зеленела от злости, а у меня аж челюсти свело.

Я стиснул зубы, но выдержал не больше пяти секунд.

— Ника! Нам пора! — крикнул я.