Алина Знаменская - Свидетельница

У ворот кучами сидели цветастые цыганки с чумазыми детьми. И дети, и женщины бесцеремонно тянули руки к спешащим на службу прихожанам. Кира прижала сумочку к животу и торопливо прошла мимо, забыв перекреститься.

У входа, на паперти, сидели и стояли уже другого сорта нищие: старушка очень жалкого вида, с трясущейся рукой; парень без ног – в камуфляже и тельняшке; пьяница с красным и опухшим лицом, тщетно притворяющийся непьющим инвалидом. Кира подумала и подала безногому парню монетку в пять рублей. Старушка жалкого вида при этом смотрела на безногого с явным недовольством. Вероятно, ему подавали больше, чем ей. Кира решила подать и ей, чтобы было справедливо, но мелочи в кармане не оказалось. А старушка тем временем жадно наблюдала, как Кира роется в карманах. Когда стало ясно, что карман пуст и надеяться не на что, старушка плюнула в сторону Киры и отвернулась.

Эта сцена напрочь сбила Киру с нужного настроя. Она вошла в притвор с суетными чувствами в душе.

Люди толклись у прилавка с иконками и свечками. Кира тоже встала в очередь, как все.

Сбоку на стене рядами стояли нарядные иконы разных размеров – от совсем маленьких до больших. Кира рассматривала их и думала, что, к стыду своему, не знает почти никого и ничего из того, что там изображено. Ну разве что Богоматерь с младенцем да Спаситель. А все остальные? Кто это такие? Какая история стоит за каждым из них?

Когда подошла ее очередь, она взяла несколько свечей и отошла. У небольшого столика люди писали записки, кто-то становился в длинную очередь слева, кто-то ставил свечи на подсвечники. У ближайшей иконы копошилась сухонькая старушка в платочке – все что-то протирала, переставляла, зачем-то потушила все горящие свечи.

Кира растерялась и заробела. Она не знала, что делать и куда идти. Кланяться, как все, со скорбным лицом казалось лицедейством. Она встала так, чтобы никому не мешать, и начала наблюдать.

Служба уже шла. Священник в красивом желтом облачении что-то читал хорошо поставленным зычным голосом. Ему вторил хор. Кира заслушалась.

Ее толкнули – к иконам пробиралась полная солидная женщина, судя по одежде и манерам – большая начальница. Поступь ее была уверенна, и Кира сразу решила следовать за ней.

Бабуля у подсвечника что-то сказала женщине про свечи, но та сделала вид, что не слышит. Зажгла от лампадки и расставила сразу несколько свечей. Приняв смиренный вид, дама подняла глаза к иконе и со слезной интонацией попросила:

– Николай Чудотворец, исцели меня…

Она собиралась еще что-то прибавить, но в это время бабуля в платочке дотронулась до ее руки и сказала:

– Сестра, это не Николай.

– Как – не Николай? А кто же это? – недовольным голосом спросила «начальница». Ее явно раздражала настырная бабуля.

– Это святой и праведный Сергий Радонежский…

– Да? А так похож…

– А Никола Угодник вон в том приделе. Только свечи покудова зажигать не надо. Увидишь, когда можно.

Женщина, не привыкшая к тому, чтобы ей указывали, отошла с недовольным видом. Ворча себе под нос, стала пробираться в указанном направлении. Кира почувствовала, что краснеет. Ей было стыдно, будто это она допустила такую оплошность. А ведь, по сути, так и есть. Разве она, профессор, знает лики православных святых, к которым собирается обратиться за помощью? Увы…

Решила подождать момента, когда можно будет зажечь свечи и подойти к иконам.

И в самом деле, как и предупреждала бабулька, что-то случилось впереди у алтаря, Кира не успела понять – что именно, но в храме произошло движение, и сразу стало светлее, кругом на подсвечниках зажгли погашенные ранее свечи, как-то сильнее и веселее запел хор.

Кира поставила свечу и перекрестилась.

– Неправильно крестишься, – шепнула дотошная бабуля. – Гляди, как надо.

Бабуля показала, как надо сложить пальцы, и затем широко перекрестилась – от середины лба к животу и от правого плеча к левому. Во весь размах.

Кира подавила в себе желание огрызнуться на непрошеного советчика. Кивнула и поспешила отойти. Она примкнула к очереди, которая струилась вдоль стены.

Узнав, кто последний, Кира пристроилась и попыталась путем наблюдения выяснить – зачем, собственно, стоит народ. Оказалось – на исповедь. Позади нее встали две женщины. Кира невольно прислушалась к их разговору.

– А вы готовились? – спрашивала одна другую. – Надо было специальные молитвы читать, поститься три дня. А сегодня с утра не есть и не пить.

Женщина ответила, что не готовилась, вздохнула и отошла.

Кира примерила на себя непременные условия исповеди и поняла, что готова только наполовину. Молитв специальных она не читала.

Моя бабушка сильно засомневалась и уже хотела отойти ни с чем, но подошла очередь. И священник, перекрестив очередника, кивнул Кире.

Она растерялась. Всегда уверенная в себе женщина-профессор почувствовала себя провинившейся ученицей. Так и подмывало сказать: «Извините, я не выучила».

– Слушаю вас, – нарушил молчание священник.

– Я впервые на исповеди, – краснея, призналась Кира. – К Богу прихожу поздно…

– Лучше поздно, чем никогда, – улыбнулся священник.

– Ничего не знаю и не понимаю, – ободренная, продолжала она.

Батюшка кивнул.

– Это пройдет, – уверил он. – Дорогу осилит идущий. Зайдите после службы в нашу библиотеку и возьмите Закон Божий. Почитайте.

И оттого, что он заговорил с ней не в назидательном тоне, а с пониманием и любовью, Кира почувствовала ком в горле и замолчала.

– В чем же вы хотите покаяться? – участливо спросил он.

– В атеизме, – эхом ответила Кира.

– Бог милостив, простит вас, – сказал священник. – Вот в другой раз подготовьтесь хорошенько и исповедуете и остальные грехи. А сегодня для вас особенный день, и я допускаю вас до причастия.

Кира вдруг почувствовала, что вот сейчас, сию минуту, действительно происходит что-то особенное. Она поцеловала крест и Евангелие и отошла, внимательно слушая внутри себя зарождающуюся мелодию праздника – тихую и ясную. В волнении Кира присоединилась к народу, ожидавшему причастия. Впереди стояли матери с маленькими детьми, затем все верующие вразнобой. Лица у всех ожидающих были сдержанно-радостные. Когда подошла очередь Киры, она сделала, как все впереди стоящие, – сложила руки на груди и громко назвала свое имя. После причастия все та же бабуля в платочке поймала ее за руку и подвела к столу, где стояли стаканчики с теплой сладкой водой и лежала нарезанная на кусочки просфора. Киру все поздравляли, и ощущение праздника стремительно заполняло ее существо.

«А ведь я хотела уйти», – вспомнила она. Прошло раздражение на бабулю-советчицу, прошел и стыд. Что-то изменилось, что-то случилось за последний час в ее жизни важное. Она не могла объяснить даже себе, что именно, но чувство внутреннего ликования не уходило.