Натали Май - Брачный контракт

— А… вы не… — Дэниел никак не мог решиться произнести страшные слова.

— Звонила и туда. Все то же.

Против воли у Дэна вырвался возглас облегчения. По крайней мере Айрин жива и здорова… хотя… Он гнал от себя опасения. В конце концов Айрин могла переночевать и в другом месте. Это маловероятно, но возможно. Странно только, что она ему не звонит, но наверняка сделает это в ближайшее время.

Дэниел волновался и из-за приезда Синтии. Когда они говорили по телефону, она была такой близкой, любящей, он забыл обо всем, что их разделяло. Дэна сводил с ума один только звук ее голоса. Но она не сказала, когда приедет, назвала только день и повесила трубку, будто испугавшись чего-то. А что если она… передумает?

Он знал, что готов бросить все, ненавидел свою нерешительность, связавшую его по рукам и ногам десять лет назад, он терпел так долго, что взрыв был неминуем. Дэниел знал, что бросится за Синтией, если она не приедет сама, где бы она ни была, и найдет ее.

Телефон Синтии в Кливленде не отвечал. Экономка подошла, когда Дэн уже собирался повесить трубку, и сообщила, что миссис Грэхем в Нью-Йорке со вчерашнего дня и остановилась в отеле «Уолдорф».

Весьма удивленный, Дэн связался с администрацией гостиницы, где подтвердили, что Синтия Грэхем прибыла и заняла люкс вчера днем.

Повинуясь внезапному импульсу, он назвал приметы Айрин и спросил, не заходила ли она к миссис Грэхем.

Помедлив немного, администратор отеля нехотя сообщил ему, что девушка с похожими приметами ночевала у миссис Грэхем, а час назад они обе ушли куда-то. Дэн почувствовал такое облегчение, что с трудом закончил телефонный разговор. Он не сомневался, что это Айрин.

Дэниел не знал, как выдержал до конца судебное заседание. Он сидел как на иголках, не спуская глаз с часовой стрелки. В четыре часа Дэн спустился вниз, закончив слушание на час раньше, подошел к стоянке машин и увидел человека, облокотившегося на его «БМВ» и задумчиво глядящего на движущиеся по магистрали автомобили. Когда Дэн приблизился к своей машине, человек обернулся к нему лицом.

— Дональд? — удивился окружной судья.

— Я ждал вас, Дэниел. Нам нужно поговорить.

Луна, едва заметная на начавшем темнеть небе, нежно благословила этот волшебный летний вечер.

В воздухе чувствовалось ожидание, замирающее от волнения, робкое и счастливое ожидание чего-то неизбежно прекрасного.

Огни яхт, мерцающие на воде Ист-ривер, казались отражениями небесных светил и словно служили невидимым мостом, соединяющим реку с небосводом. В этот вечер казалось возможным совершить восхождение на самый верх этого призрачного волшебного моста, откуда весь Нью-Йорк покажется крошечной звездой одиноко мерцающей во Вселенной, а затем спуститься обратно. Обычно невидимые, эти тончайшие мосты между небом и землей сегодня едва заметно поблескивали, искушая смельчаков и безумных, мудрых и влюбленных.

Одна из яхт медленно приближалась к Бруклинскому мосту. Две женщины на палубе замерли, боясь поверить своим глазам.

— Синтия, смотри, это они. — Айрин передала ей бинокль.

К ним приближалась встречная яхта. Синтия узнала двоих мужчин на ее борту и радостно засмеялась.

— Айрин, кажется, они делают то же самое, что и мы…

Айрин, разглядевшая бинокль в руках Дональда, поняла ее и покатилась со смеху.

Яхты подошли вплотную друг к другу под мостом и остановились. Четверо пассажиров сквозь слезы счастья смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляда.

Эпилог

Цюрих, 26 июля 1995

Дорогой Фрэнк!

Сегодня день моего рождения и я хочу подвести черту. Вот уже месяц я в Швейцарии. Можно было лечь в клинику в Лос-Анджелесе, но я хотела уехать далеко-далеко. Мне это необходимо.

Чувствую себя так, будто вот-вот развалюсь на части, голова, руки, ноги существуют сами по себе, отдельно от меня. Два дня назад я впервые с тех пор, как отказалась от таблеток, уснула сама. Правда, проснулась я утром в жутком состоянии, меня трясло, голова болела, но то, что я смогла уснуть и проспала шесть часов, дало мне проблеск надежды. Мне очень плохо, но я знаю теперь, что выдержу курс лечения.

Приехав в эту клинику, я приняла первое в своей жизни самостоятельное решение. Пусть продиктовано оно было элементарной трусостью, но я это сделала. Хочу, чтобы ты разделил со мной мою крошечную победу, потому что обращаюсь к тебе в последний раз.

Самая счастливая часть моей жизни связана с тобой, и, оглядываясь назад, я не нахожу таким уж невероятным то, что искусственно пыталась ее продлить. Я цеплялась за тебя, обезумев от страха, убедив себя, что бессмысленным упорством превращу воображаемое в реальность. Я думала, что не существую без тебя, но оказалось, что это не так. Сколько я себя помню, я всегда цеплялась за кого-то. За отца, мужа, тебя, детей — за кого угодно. Находясь здесь в одиночестве, я обнаружила, что не скучаю и не ищу опоры в других, не отвечаю на звонки и письма, потому что еще не время.

Я должна попытаться найти опору в себе, и тогда у меня будет что дать своим детям. Они лучшее, что у меня есть.

Я пишу это письмо, зная, что ты его никогда не прочтешь, но это безумие длилось годы, и, чтобы полностью освободиться, ради самой себя я должна поставить наконец точку в нашей истории.