Сьюзен Кэрролл - Ночной скиталец
— Я знаю все о репутации Ланса, — горько произнесла Розалин. — О, я признаю, что этот мужчина обладает опасной привлекательностью и даже может быть добрым при случае. Но он не верит в благородство, волшебство и мечты. Он просто не… не…
— «Не» что, миледи? — вопросительно произнес сэр Ланселот.
Девушка подняла голову и посмотрела на Ланселота, не в состоянии сдержать желание в своем голосе.
— Он — не вы, — прошептала она.
— Нет, Ланс определенно не я, — сказал рыцарь с необъяснимой горечью. — Простите меня, миледи, я больше не могу притворяться, что не понимаю природу ваших чувств ко мне. Но уверяю вас, я намного хуже его.
Розалин залилась жарким румянцем от стыда, понимая, что выдала себя. Она всегда была слишком импульсивной, слишком искренней в своих эмоциях. Совершенно очевидно, что она опечалила сэра Ланселота своей безответной любовью. Этот мужчина был слишком благородным, слишком великодушным, чтобы причинить боль леди.
— Я сожалею, — заикаясь, произнесла Розалин. — Я не хотела обременять вас своей… своей привязанностью, на которую, знаю, вы не в состоянии ответить.
— Ах, миледи! Все эти нежные чувства умерли во мне давным-давно, когда я обесчестил себя, желая не ту женщину, — сэр Ланселот заколебался, прежде чем продолжить. — Но если каким-то чудесным образом моя жизнь и сердце могла бы быть возвращены мне, тогда они бы всецело принадлежали вам.
Розалин застыла, едва осмеливаясь дышать, ее сердце разрывалось между надеждой и сомнением. Она была уверена, что ослышалась.
— Вы… вы говорите, что тоже могли бы полюбить меня?
— Да, миледи, до самой… — он поправил себя с кривой усмешкой, — я буду любить вас вечно.
Девушка, спотыкаясь, двинулась к нему, раскрыв объятия, пульс грохотал в ее ушах. Руки сэра Ланселота поднялись, чтобы соприкоснуться с ее, их пальцы, казалось, встретились в мерцании света, не в состоянии коснуться и все же касаясь друг друга таким образом, который имел намного большее значение. Нежное соединение сердца и души.
Сэр Ланселот не мог поцеловать ее, но ласкал темной мягкостью своих глаз. И Розалин чувствовала поток нежности, исходящей от него, в которую с трудом могла поверить.
— Вы… вы любите меня, — прошептала она.
Его губы дрогнули в улыбке, полной удивления, такого же как и ее собственное.
— Да, леди. С того момента, как я впервые увидел вас.
— О, святые небеса! — Розалин издала нервный полусмешок-полувздох, ее глаза затуманились радостью слишком сильной, чтобы держать ее в себе. — Тогда ничто больше не имеет значения.
Грусть сменила улыбку Ланселота, и он опустил руки.
— Нет, леди. Моя любовь к вам не может ничего вам дать. Вы должны связать себя клятвами верности с Лансом Сент-Леджером.
Руки Розалин упали вдоль тела, ее ошеломляющее счастье сменилось болезненным недоумением.
— Вы говорите, что любите меня, и все-таки хотите увидеть меня замужем за другим мужчиной?
— У вас нет другого выбора, леди, — сэр Ланселот беспомощно развел руками. — Посмотрите на меня. Я всего лишь призрак, просто тень того, кем был когда-то, и кем уже никогда не буду вновь. Я никоим образом не могу заботиться о вас так, как следует.
— Но если я выйду замуж за Ланса, не будет ли это повторением истории Артура и Гвиневеры? — робко предположила Розалин.
— Кажется, такова моя судьба, леди. Навечно проклят любить жену чужого мужчины.
— Нет, я не могу сделать такое с вами. Как, впрочем, и с Лансом.
— Если вы беспокоитесь, что раните Сент-Леджера, миледи, не стоит, — проговорил сэр Ланселот с необычной для него резкостью. — Могу вас заверить, он не обладает той нежной чувствительностью, о которой вам следует беспокоиться.
Розалин беспокойно заерзала, она боялась, что сэр Ланселот может быть прав. Ведь она сказала Лансу, что любит другого, и это совершенно очевидно не имело для него значения. Он все еще казался решительно настроенным жениться на ней.
Голос Ланселота смягчился, его рука двинулась вдоль водопада ее волос, жест, наполненный чувством отчаяния и безнадежного желания.
— В Лансе мало хорошего. Но это предложение, которое он сделал вам… это лучший и самый благородный поступок, который он когда-либо совершил в своей никчемной жизни. Я должен, хотя бы раз, посмотреть в его лицо с какой-то гордостью. Молю вас, миледи. Позвольте этому случиться.
Розалин сцепила руки, чувствуя, будто ее сердце разрывается на куски. Она обнаружила, что трудно в чем-то отказать сэру Ланселоту, особенно, когда он так смотрит на нее, его глаза излучают муку любви, отчаяния и нежности. И все же он просил от нее невозможного.
— Если я выйду замуж за Ланса, — возразила она, — как я могу видеться с вами? Как вы сможете приходить ко мне каждую ночь?
— Я не смогу. Мы должны будем попрощаться.
— Нет! — сердце Розалин сжалось от тревоги. Она сделала попытку обнять сэра Ланселота, испугавшись, что он может исчезнуть у нее на глазах, но ее руки прошли сквозь него, только увеличив чувство отчаяния.
— Но, миледи, намного лучше для вас будет, если я…
— Нет! — снова воскликнула она, еще более яростно. — Я умру, если потеряю вас теперь!
Ланселот беспомощно посмотрел на нее. Вряд ли призрак мог вздохнуть, но он издал звук полный усталой покорности.
— Очень хорошо, — сказал он. — Я продолжу навещать вас. Но вы должны обещать, что сразу же выйдете замуж за Ланса.
— Как я могу сделать это, когда я так люблю вас?
— Миледи, у меня так много мучающих меня сожалений. Не позволяйте той ночи, когда я вошел в ваше сердце, стать еще одним. Если бы мне пришлось увидеть вас в бедности, брошенной и одинокой, это было бы больше, чем я смог бы вынести.
Розалин чувствовала искренность его слов, которая отражалась в каждой линии его страдающего благородного лица.
— Ваша свадьба с Лансом, — продолжал настаивать сэр Ланселот, — не уменьшит то, что мы чувствуем друг к другу. Это станет подобием куртуазной любви, которую воспевали трубадуры.
— К-куртуазной любви? — повторила Розалин.
— Да, это было очень популярно в мое время, хотя я никогда до конца не понимал почему. Леди должным образом и с уважением выходила замуж за лорда, дарила ему наследников, заботилась о его замке и всех практических делах, тогда как ее сердце было отдано какому-нибудь рыцарю, который совершал мужественные подвиги в ее честь, получая в награду лишь ее улыбку.
Розалин мечтательно кивнула.
— Любовь, которой навсегда было предназначено оставаться чистой и непорочной, невкушенной. Но этого было бы более, чем достаточно.
