Крис Манби - Лиза готова на все
Буквально через неделю Брэнди предложили пройти обследование. Мы с Джо отвезли ее в клинику. Там мы собирались подождать ее, сколько потребуется, но Брэнди сказала, что вернется домой сама. Ей хотелось без свидетелей услышать то, что скажет врач.
В день, когда Брэнди должны были сообщить результаты анализов, мы с Джо сидели дома и ждали ее возвращения из больницы. Мы молчали. И без слов было понятно, о чем сейчас думал каждый из нас. Вопреки привычке Джо не накрасился.
– Не могу удержать карандаш – руки дрожат, – сказал он.
Выйдя из-под душа, я провела полотенцем по запотевшему зеркалу в ванной и посмотрела на себя. Потом дотронулась до груди и, испытывая смущение и вину перед Брэнди, почувствовала облегчение от того, что у меня все в порядке.
Небо в тот день было хмурое, затянутое облаками. Лос-Анджелес сам на себя не похож, если не светит солнце. Лондон – другое дело. Положа руку на сердце, Лондон как раз в плохую погоду и чувствует себя самим собой. Но не Лос-Анджелес. Он не может пережить пасмурный день просто так, воспринимая его как данность. И люди, поддаваясь смутной тревоге, тоже суетятся, бегут куда-то, испытывая дискомфорт и беспокойство. Лос-Анджелес похож на мамашу большого семейства: красивую, полногрудую, веселую, не знающую слово «депрессия». Так что, как только у нее начинаются месячные и портится настроение, это сразу бросается всем в глаза.
Солнце скрылось, и начинаешь понимать, что сам этот город – словно гигантская декорация. Стоит выключить специальное освещение, и сразу станет заметно, что слово «Голливуд» написано на гигантской занавеске, небоскребы – не более чем фанерные фасады, а люди – точно такие же, как в Солихалле, если смотреть на них без особой киношной подсветки.
Но в тот день плохая погода была как нельзя более кстати. Мне хотелось хорошенько обдумать все, что случилось со мной и с близкими мне людьми в последнее время. Пасмурный день куда лучше подходит для таких размышлений и копаний в собственной душе, чем солнечный, когда тебя окружают довольные, сияющие люди, радующиеся такому же довольному, сияющему солнцу.
– Пойду прогуляюсь, – сказала я Джо.
Он не стал напрашиваться в попутчики.
Выйдя из дому, я направилась к пляжу. Серые, как и небо, волны одна за другой набегали на берег. Песок, такой легкий и мягкий в обычные дни, сегодня еще не успел просохнуть.
Я взошла на дощатый настил и направилась на север, в сторону Санта-Моники. Полотенца, вывешенные около магазинчика, в котором продавались пляжные принадлежности, колыхались на ветру, как тибетские молитвенные флаги. Владелец магазинчика, обычно разговорчивый до навязчивости, сегодня молча проводил меня взглядом. Словно весь Венис-Бич ждал вместе со мной и Джо возвращения Брэнди. Даже гадалка, предсказавшая Толстому Джо, что когда-нибудь тот «выйдет замуж» за промышленного магната-миллионера, выключила неоновую рекламу на своем павильоне и не стала приставать ко мне с разговорами.
Я остановилась у баскетбольной площадки, где в обычные дни бывало так шумно. Сегодня ни игроков, ни зрителей не было. Я присела на парапет и уставилась себе под ноги. Погруженная в мысли о возможной болезни Брэнди, я не сразу обратила внимание на появившийся передо мной на песке влажный кружок. Я машинально вытерла щеку и вдруг поняла, что это не слезы.
Прошло еще секунд десять, и на песке передо мной появился еще один мокрый кружочек. Затем еще один и еще… Весь мир, повинуясь все учащающемуся ритму дождя, ожил и зашевелился. Прохожие, еще недавно лениво тащившиеся по улицам и жаловавшиеся на пасмурную погоду, очнулись и поспешили кто по домам, кто в магазины – ну точно муравьи перед ливнем!
Изменился и звуковой фон. С утра все звуки были словно приглушены нависшими над городом тучами. Люди подсознательно старались говорить тише, и даже автомобильные гудки звучали не так резко и громко. Начавшийся дождь, дробь капель, падающих на мощеные тротуары, – все это напомнило мне финал какого-нибудь концерта или спектакля, когда публика начинает аплодировать. Сначала посреди тишины раздаются отдельные, не слишком уверенные хлопки самого восторженного зрителя в зале; остальная часть публики еще некоторое время молча прислушивается к происходящему. Затем к первому зрителю присоединяются еще несколько человек, потом еще, и вот уже весь зал сотрясается от шквала аплодисментов. Дождь грохотал по тротуару, как неистовствующая публика, требующая выхода на бис. Восторженный зал, не в силах сдержать эмоций, усиливал аплодисменты топотом ног.
Вскоре вода затопила дорожку, по которой я шла, и она стала похожа на дно ручья. Поток нес с собой всякий мусор, то выбрасывая его на поребрик, то снова смывая, подобно маленькому цунами. Я ринулась к дому. Калифорнийские водители настолько не привыкли использовать дворники по прямому назначению (они называли их прищепками для парковочного талона), что требовать от них уважительного отношения к пешеходам в такой ливень уже не приходилось. Да и дороги не были приспособлены для дождливой погоды. В общем, меня то и дело обдавали водой проезжавшие мимо легковушки и туристические автобусы. Я была мокрой насквозь, казалось, что одежда, и та вот-вот стечет с меня.
И вдруг, так же неожиданно, как начался, дождь прекратился. Небо было все еще затянуто тучами, но в его сером покрывале уже мелькали голубые прорехи. Я откинула с лица мокрые волосы, и холодная вода потекла по спине. Моя светло-розовая юбочка прилипла к ногам и превратилась из розовой в красную. Сквозь маечку просвечивал лифчик. Увидев свое отражение в витрине, я вдруг вспомнила иллюстрацию к одной сказке: принцесса, застигнутая бурей в лесу, наконец вышла к замку и стучится в ворота.
Впрочем, насчет принцессы я сильно преувеличила. На самом деле я выглядела как бомж. Но вот что удивительно: чувствовала я себя при этом лучше, чем когда-либо в последнее время. Так иногда бывает: поплачешь – и становится легче. А судя по тому, как я промокла, нареветься мне удалось вволю. Даже не знаю, как описать то, что я чувствовала. Во мне вдруг словно развязался сложный узел, словно кто-то большой и сильный снял с моих плеч тяжелую ношу.
Городу дождь тоже пошел на пользу. Лос-Анджелес явно успел устать от того, что ему постоянно приходится улыбаться. И вот он плюнул на все, закатил истерику и теперь, выпустив пар, был готов вновь любезно приступить к исполнению своих обязанностей.
Я вспомнила слова Скотта, когда мы разговаривали на свадьбе. Действительно, наши жизни и судьбы – это всего лишь штрихи на огромном полотне жизни. Прошел дождь. Снова светит солнце. И все будет хорошо!