Нелли Осипова - Я тебе верю

Все вечера проходили в доброй, искренней, по-настоящему домашней обстановке, когда не оставалось никаких сомнений, что они – одна семья. Нику виснул на шее у Алексея, с трудом соглашаясь отпустить его, когда тот мыл руки, а за ужином внимательно наблюдал, как он ест, слушал его разговоры, ждал, пока он произнесет «спасибо», и тогда вскакивал со своего места, взгромождался к нему на колени и гладил его ладонями по щекам, по волосам. Женщины смотрели на эту картину, замерев, боясь проронить слово, еле сдерживая слезы.

В один из вечеров, когда Алексей задержался, пришел только к концу ужина, Нику бросился к нему, обхватил ручонками его колени и закричал:

– Не уезжай никуда! Не уезжай, пожалуйста!

Алексей поднял его на руки, стал успокаивать, крепко-крепко прижав к себе.

– Я никогда от тебя не уеду, малыш, обещаю.

– Правда? – Нику чуть отстранился от Алексея, строгим, недетским взглядом посмотрел ему в глаза. – Правда-правда?

– Конечно. Я всегда говорю только правду, спроси у мамы.

Нику молча обернулся к Юле. Она улыбалась, кивая головой, и тогда мальчик успокоился, радостно объявил:

– Ты теперь кушай, а я тебя подожду.

Пока Алексей ужинал, Ольга и Антонина Ивановна ушли в другую комнату, Нику занялся своими игрушками, но через открытую дверь время от времени поглядывал на «папу», ожидая, когда будет можно привести его в детскую и вместе с ним поиграть в новую игру «по ровной дорожке, по кочкам, по кочкам».

Юля сидела за обеденным столом, подперев ладонью голову, и смотрела на Алексея, не сводя глаз. Ей нравилось, как он держит вилку и нож, как ест, запивая красным вином кусочки мяса, как вытирает рот салфеткой, как передвигает на столе тарелки с закуской, как перчит и солит все подряд, даже не попробовав предварительно. Под ее взглядом Алексей неожиданно перестал есть, поднял голову, спросил:

– Ты что-то хотела сказать?

– Да… Я люблю тебя, Алеша… я давно люблю тебя…

Он встал, подошел к ней, обнял, и сразу же к ним примчался Нику, который со своего наблюдательного пункта заметил, что Алексей закончил ужин, и принял это как сигнал к действию. Так они и простояли несколько мгновений, обнявшись втроем.

– Пойдем со мной, – потянул Алексея за руку Нику.

– Ты иди, а я сейчас приду, только узнаю у мамы один секрет.

– Секрет? А мне скажешь? – глаза у Нику загорелись.

– Обязательно скажу, вот только узнаю и – скажу, – пообещал мальчику Алексей.

Нику побрел в свою комнату, непрестанно оборачиваясь и поглядывая на взрослых в ожидании обещанного секрета.

– Юля, Юлечка, ты уверена в том, что сказала?

– Прости меня, если можешь, за то, что так долго не могла признаться… мне все время что-то мешало произнести эти слова.

– Мне не за что прощать тебя, любимая, я только хочу знать, правда ли все это? Ты любишь меня?

– Люблю, люблю, люблю, поверь мне, – Юля смотрела на Алексея полными слез глазами.

– Я верю тебе, я не могу не верить, ведь ты – самое дорогое, что есть у меня.

Наверное, они слишком долго целовались, потому что Нику, не дождавшись Алексея, подскочил к ним в нетерпении, стал тормошить и просить:

– Ты обещал рассказать про секрет, ты обещал… расскажи!

Не выпуская Юлю из своих объятий, Алексей обернулся к мальчику.

– Секрет в том, Нику, что я люблю твою маму, а она любит меня, и оба мы любим тебя.

– Это не секрет, – разочарованно произнес малыш.

– Разве? – изобразил удивление Алексей. – А я думал, ты этого не знаешь.

Нику засмеялся:

– Знаю, знаю, пойдем теперь ко мне, – и взяв за руки Алексея и мать, потащил их в комнату с игрушками.

Антонина Ивановна и Ольга вошли в столовую, обнаружили пустующий стол, а в другой комнате на корточках вокруг ящика с игрушками сидели Нику, Юля и Алексей. Женщины, стараясь не шуметь, вышли из столовой.

– Я прошу тебя быть моей женой, – тихо, чтобы не отвлекать ребенка от игры, сказал Алексей и подумал, какие затертые, пошлые слова он говорит, чтобы выразить свою любовь и преданность этой единственной на свете женщине, с которой ему хочется быть вместе, рядом до конца своих дней. – Не знаю, как объяснить, что ты значишь для меня… Выходи за меня замуж, Юлечка, я уверен, мы будем счастливы.

– Я тоже в это верю… я постараюсь быть тебе хорошей женой, – она поцеловала Алексея.

– Если ты не против, мне бы хотелось усыновить Нику.

– Алеша, ты не обязан это делать, – заметила Юля.

– Ты не поняла меня. Я хочу усыновить его не по обязанности, а потому что он твой сын, часть тебя и я полюбил его.

Как ни старались они говорить тихо, ребенок все-таки улавливал что-то важное в атмосфере взрослых разговоров, и ему захотелось приобщиться к ним. Он поцеловал сначала Юлю, потом Алексея и весело заметил:

– Я хочу рассказать про секрет бабушкам, – он так и сказал, бабушкам, – можно?

– Конечно, – разрешил Алексей, и Нику побежал искать по комнатам бабушек.

Когда первые ахи-охи были сказаны, когда Нику уже спал в своей кроватке, в гостиной шла тихая семейная беседа. Юля, боясь обидеть Алексея и Антонину Ивановну, тем не менее попросила их не настаивать на обязательной свадьбе с соблюдением всех ритуалов, приглашением родственников и друзей. К своему удивлению, она встретила полное согласие: Алексей заявил, что вообще терпеть не может свадеб с их отвратительными выкриками «горько», что на всех свадьбах, на которых ему довелось побывать, хуже всех чувствуют себя жених с невестой, поэтому он и сам категорически против всяких торжеств. А Ольга и Антонина Ивановна ничуть не возражали, объявив, что это дело молодых, и если они не хотят свадьбы, значит, ее и не будет.

– Ах, если бы от застолий и шумных свадеб зависело счастье новобрачных, – вздохнула Ольга, вспоминая свою свадьбу, не принесшую ей ничего, кроме разочарования.

– Но к матери-то ты должен съездить, хотя бы чтобы познакомить ее с Юлей, – заметила Антонина Ивановна.

– Обязательно, но только после регистрации, – категорически заявил Алексей.

– Почему? Боишься, что она не даст своего благословения?

– Мы с Юлей ничего не боимся, но я считаю, что так будет лучше, – он не стал вдаваться в подробности причин своего решения.

Ночью Алексей долго не мог заснуть – перед глазами мелькала картина на железнодорожной платформе в Унгенах и две обнявшиеся женские фигуры. Разве мог он тогда подумать, что это и есть символ его счастья, тот условный знак, тот сигнал, который посылает ему судьба, и как вообще разгадать человеку, что есть знамение, как говорят верующие, а что простая случайность? Ему так хотелось, чтобы в этот миг счастья Юля была рядом с ним, но он не хотел выглядеть бестактным и смущать ее да и матерей своей торопливостью. Повернувшись на другой бок, Алексей с присущим ему юмором подумал, что сейчас тот самый случай, когда лучше считать овец, возможно, это поможет уснуть…