Наталья Калинина - Девушка, прядущая судьбу

– Вы сумасшедший.

– Нет, я – гений! – просто ответил мужчина.

У Инги от ужаса при виде того спокойствия, с которым он делился с ней страшными вещами, кожа покрылась мурашками.

– Если бы твоя бабка в свое время не отказала мне в помощи, все бы сложилось по-другому. Иначе. Я долго искал донора, пока не вышел на эту девочку. Благодаря Анне. Какое-то время я просто следил за девочкой с помощью моего человека Павла. Нелегко было устроить его на службу к подозрительному Чернову, но все же это нам удалось. Хороший он парнишка – Паша, исполнительный… Да только способностей у него маловато.

Дядя Саша отошел к столу и поправил одну покосившуюся свечку, а затем снова вернулся к Инге и присел на корточки рядом с лавкой.

– Паша должен был следить, чтобы с девочкой не случилось ничего плохого там – в другой параллели. Он просто засекал время, когда она отправлялась по коридору в библиотеку, в которой он еще раньше испортил камеры наблюдения, и терпеливо ждал. Лиза всегда бывала там только определенное время. Быть там, это все равно что, задержав дыхание, нырнуть под воду. Долго не пробудешь. Ну да ты это уже знаешь.

– Зачем вы мне все это рассказываете?..

– А тебе разве не интересно? – искренне удивился дядя Саша. – Мне казалось, что ты – довольно любопытная девушка.

Инга не нашла, что ответить, и прикрыла глаза.

– Я живу один, милая моя, и мне иногда так хочется поговорить по душам с кем-нибудь, кто бы меня понял…

– Павел покинул свой «наблюдательный пост» и помчался сообщать вам, что Лиза попала в беду, – сказала девушка, вновь открывая глаза и в упор глядя на старика.

– Это входило в его обязанности – сообщать мне о любых, даже незначительных событиях.

– И вы, когда Лиза оказалась спасена, приняли решение, что ее пора забрать.

– Я больше не мог так рисковать моей дорогой девочкой!

– И приказали Павлу испортить машину Алексея.

– Ну ты просто умница, – с умилением произнес дядя Саша и даже, расчувствовавшись, по-отечески поцеловал девушку в лоб. – Обо всем сама догадалась! Интересно, сейчас догадалась или раньше? Наверное, раньше, да? Потому что поставила Чернову охранку. Хитрюга!

Дядя Саша засмеялся и погрозил девушке пальцем, словно в шутку выговаривая ей за шалость.

– Я просто восхищен тобой, моя сладкая! До чего же сильные ты умеешь делать обереги… Твой Чернов теперь словно в тройной броне – ничто ему не повредит. Ну да ничего, сниму я с него твою охранку – с помощью твоей же Силы. А никак иначе и нельзя… Ну все, миленькая моя, хватит. Хорошо мы с тобой поговорили, душу я отвел в разговоре с тобой, да только пора к делу приступать.

Дядя Саша взял со стола бобину широкого скотча и вернулся к девушке.

– Прости, придется попросить тебя помолчать. Помешают разговоры ритуалу! Да и вдруг ты укусить меня вздумаешь… А я не люблю, когда женщины кусаются, – простодушно поведал он и, отрезав ножом нужной длины полоску, бесцеремонно заклеил засопротивлявшейся Инге рот. – Жаль мне тебя. Вот искренне жаль, веришь? Да только, девочка моя, жить я очень хочу. Да нахожусь во власти собственного интереса – а получится ли у меня Дело, в которое я столько сил вложил?

Дядя Саша, продолжая непринужденно болтать, занимался какими-то своими приготовлениями: что-то опять толок в миске, пробовал на язык порошок, в который только что растер неизвестные ингредиенты, поправлял свечи. Инга наблюдала за ним со смирением, понимая, что ее уже ничто не спасет. Конечно, можно было бы тешить себя нелепой надеждой, что кто-то («кто-то» – не кто иной, как Чернов) ворвется в это помещение и спасет ее от чудовищных экспериментов сумасшедшего. Но нет, хеппи-энды такого рода свойственны только голливудским фильмам.

Дядя Саша, бормоча вполголоса заклинания, поджег в миске порошок и окуривал помещение сладковатым дымом, от которого у Инги защекотало в носу.

Когда все помещение наполнилось едким одурманивающим дымом, мужчина вылил в миску стакан воды и помешал содержимое палочкой. Продолжая нашептывать, он обрызгал зажмурившуюся девушку получившейся смесью и пальцем начертил на ее животе какой-то знак.

– А теперь, сладкая, придется тебе немного потерпеть… – С этими словами он взял в руки нож. Инга в ужасе зажмурилась, представив, что сейчас острое лезвие вонзится ей в грудь или живот. Но дядя Саша быстрым и ловким движением, будто занимался этим постоянно, полоснул ее по запястью. Инга дернулась от боли и глухо застонала.

– Ш-ш, хорошая моя, ш-ш-ш… – почти касаясь губами ее уха, с нежностью прошептал сумасшедший. И почтительно поцеловал девушку в порезанное запястье. – Я выпустил твою Силу. Скоро я заберу ее себе. Спокойной ночи, моя девочка. Пусть твой вечный сон будет сладким. Спокойной ночи… Спокойной вечности.

Инга, не раскрывая глаз, безмолвно заплакала: умирать было страшно. Старик провел языком по ее щеке, слизывая слезы, и девушка поморщилась от отвращения.

– Это – тоже часть твоей Силы. Не плачь, милая. Вечность – это сладкий сон. Это – беспроблемность, это – умиротворение… Я буду помнить тебя тоже вечно – в моей вечности, в другой, которая тебе будет уже недоступна.

Он подставил ладони под стекающие на пол струйки крови из ее порезанного запястья.

– Уже скоро, моя хорошая, скоро…

Инге казалось, будто она проваливается в мягкую вату, одурманенная сладковатым дымом и ослабленная потерей крови. А ведь дядя Саша прав в чем-то. Вечность – это не так страшно. Смерть – это сон. Глубокий сон. Беспроблемность. Жаль только, что близкие ей люди будут страдать… Их – жалко.

Ее сознание подергивалось дымкой – мягко, постепенно. Так спускается ночь на город – словно сходит по ступеням лестницы, ведущей из неба. Так странно… Совсем недавно, сколько-то месяцев назад, она тоже умирала – и боролась. Но в этот раз бороться не сможет. Дядя Саша, радушный и приветливый сосед, в чьем саду растет такая вкусная и сладкая, как нектар, черешня, заберет у нее всю ее силу. Ее жизнь.

Инга услышала рядом с собой тихий шорох и с трудом подняла веки. Мужчина, приговаривая что-то себе под нос, снял с себя всю одежду и, дотронувшись пальцем до кровоточащего запястья девушки, мазнул испачканным в ее крови пальцем себя по впалой груди. А затем осторожно лег на девушку сверху, вдавив ее в жесткую деревянную лавку. Инга даже не почувствовала отвращения: ей уже было все равно. Она не была собой, она была частью Вечности, гостеприимно принимающей ее в свои мягкие объятия.

– Скоро, моя девочка, скоро. Ты отдаешь мне свою Силу. Ты отдаешь ее мне…

Ее Сила послушно, словно загипнотизированная змея – за дудкой, следовала за этим зовом. Она не скапливалась в порции, не свертывалась, как кровь, она текла ровно и вливалась в дядю Сашу, как река – в море.