Солнечный ветер - Марина Светлая
А на следующий день Данька провернул аферу века.
Вот так просто — взял и провернул.
Они позавтракали, пошли на аттракционы, хотя куда больше Милане хотелось в контактный зооуголок, который здесь имелся тоже. И пока она стояла в очереди в кассу, чтобы купить билеты на очередную карусельку, Данька убежал за мороженым на соседнюю аллейку, а вернулся через добрых пятнадцать минут, с довольной моськой и двумя вафельными стаканчиками по три шарика. Милане — фисташковое, дорблю и соленая карамель. А себе — все три шоколадные.
Вручив же матери десерт, Даня объявил:
— А теперь можно и в зоопарк, а то уже голова немного кружится.
— Ну молодец, — констатировала Милана, — значит, больше никаких аттракционов.
Прихватив несколько наборов корма, они принялись бродить вдоль ограждений и редких вольеров. Данька почти все скормил молодой альпаке Варваре, как гласила табличка на ее домике, а Милана зависла у многочисленного семейства сурикатов. Встретились они у кроликов, которым достались остатки моркови и яблок.
— Вот и ты сегодня будешь на здоровом питании, а не на бургерах, чтобы не тошнило, — смеялась Милана, фотографируя ставшую недовольной мордочку сына.
А потом у него зазвонил телефон, прерывая их идиллию. Даня спохватился, засуетился, глазища его забегали, когда он увидел имя звонившего на экране. А вслух он проговорил:
— Ма, ты только не убивай меня, ладно? — и принял вызов, моментально преобразившись из переполошенного зайца в уверенного в себе юношу тринадцати лет: — Привет снова! Ты приехал… Класс! Быстро получилось…. а где? Ну я… я в зоопарке. Ага, тут есть зоопарк… ну типа, он маленький… ну и что? Мы тоже первый раз. Ты подходи, в общем. Мы тебя ждем… ну да, конечно, с мамой. Она ж меня здесь одного не оставит…
И Данька жалобно посмотрел на Милану, убирая трубку от уха.
— За что именно я не должна тебя убивать? — уточнила Милана самым будничным тоном.
— Сейчас придет папа. Я его позвал.
— Позвал, — повторила за ним Милана. — Ты понимаешь, что это нехорошо… нехорошо по отношению к другим?
Даня кивнул и осторожно ответил:
— Я хотел, чтоб мы вместе погуляли. Ну как семья. Чтобы и ты, и папа… Ты его только не ругай, я ему это… информацию преподнес не совсем достоверную…
— Хорошо, я никого не буду ругать. Но ты мне пообещаешь, что в следующий раз будешь думать не только о себе, — Милана подняла глаза и заметила оглядывающегося во все стороны Назара. — Вон твой отец…
— Обещаю. Ма, ты же не уедешь? — успел шепнуть Данька прежде, чем Шамрай наткнулся на них обоих взглядом, а сам своего от него теперь не отрывал, наблюдая, как он подходит.
— Да уж не оставлю тебя здесь одного, — рассмеялась Милана и легонько толкнула его в плечо. — Но из своих придумок выпутывайся сам. Я тебе помогать не стану.
— Ай, у меня рабочая заготовка есть, — усмехнулся мелкий и наконец помахал Назару рукой. Тот тоже махнул ему и еще через несколько мгновений оказался рядом, чтобы быстро пожать Даньке руку — так они здоровались уже несколько дней. А потом бодро сказать Милане:
— Ну все. Пост сдал — пост принял! Только расскажи, что делали и что еще хотели.
— А мама уже никуда не едет! — звонко, еще не начавшим ломаться голосом сообщил Даня отцу. — У нее там все отменилось, потому мы остаемся.
Шамрай хмыкнул и потер лоб, из-под которого глянул на Милану. И выглядел сейчас глупо, немного по-медвежьи, боясь оступиться, но отчаянно косолапя. Так и пробурчал, по-дурацки невпопад:
— Ну… ладно… тогда я поехал, раз больше подмена не нужна…
Милана, в свою очередь, многозначительно посмотрела на сына и прошептала, кивнув на Назара:
— Давай…
— Не надо никуда ехать! — заявил Даня. — Все вместе погуляем, а? Давайте? Там бассейн есть, озеро с плотами, можно переправиться. Я никогда на плоту не плавал.
— Да я тоже, я и на яхте не… плавал, — пробормотал Назар и осторожно спросил Милану: — Ты не против?
— Не против, — сказала она, — но никакого бассейна.
— Дань, и правда, давно помирал, что ли? Мало ли, какая там зараза в той воде, а у тебя только затянулось.
— Ну и ладно, — совсем не расстроился Данила.
Ему незачем было расстраиваться. Он знал, что этот день все равно останется с ним навсегда и будет вспоминаться еще долго. Потому что случилось в первый раз и неизвестно, повторится ли. Каждую минуту он боялся, что Назару позвонят из той его, главной семьи, и что он спешно соберется и уйдет. Ну, потому что та семья — главная. И спешил, хватал внимание горстями, впитывал его, не мог насытиться. И Назар, не зная причины, очень чувствовал эту Данину жадность. И сам ощущал ее, не зная, что будет завтра. Но прямо сейчас ощутить ненадолго, каково это — быть одной семьей с ними — стало критически важно. Жизненно необходимо.
Они докармливали зверей, познакомились с парой молодых непоседливых носух, потом сами обедали, устроив пикник в тени деревьев, возле глемпа Дани и Миланы. А после, оставив ее загорать, отправились узнавать про переправу — потому что и правда загорелись поплыть на плоту на другой берег. А Милана лежала на шезлонге под зонтиком и внимательно наблюдала за ними. Тоже откладывая в голове воспоминания и пытаясь понять, как же так вышло, что они в эту минуту — все здесь. И почему так болезненно и сладко наблюдать за этими двумя — большим и маленьким. Очень непохожими и одновременно с тем — одинаковыми. Ей казалось, что Назар и сам такой был в детстве — худой и длинный, с острыми коленками и звонким голосом. Вот только шансов узнать собственного отца ему не дали. Это ей врезалось в память и пусть было
