Прости меня (СИ) - Катаева Татьяна Анатольевна
— Хватит жрать меня глазами. Отвечай. Мама сейчас вернётся.
Но я даже рот не успеваю открыть. Как мама возвращается.
— Наташа, ну что так долго? Донести не можешь?.. — заканчивает она фразу и останавливается, увидев меня с букетом. — Ааа… — только и говорит она.
— Здравствуйте. Я Гордей Горский, отец Анюты. Ваш муж дома? Я бы хотел с ним поговорить, — говорю уверенно. При этом подхожу к Наташе и протягиваю ей букет.
Видели бы вы её лицо. В нём столько эмоций, даже меня прошибает. Конечно, же, это в большей степени гнев. Но сказать она ничего не успевает, так как говорить начинает её мама.
— Да, конечно. Снимайте обувь и проходите.
Сама забирает букет у Наташи и уходит.
— Да, да, проходите, — передразнивает Наташа маму. — Может, вам ещё и красную дорожку постелить?
Резко хватаю её и притягиваю к себе. Боже, как же вкусно она пахнет. Так и хочется её сейчас поцеловать и никуда не отпускать.
— Ты что делаешь? Вообще охренел? — шипит моя кобра. А мне даже нравится, когда она такая. Ещё больше разжигает во мне пламя.
— Ты сегодня особенно красивая… А выйдешь за меня замуж?
— Чего? — на одном дыхании говорит она, и жутко краснеет. И хотя ей это не свойственно, но её тоже можно смутить.
Я наклоняюсь ближе к её губам, и даже успеваю провести языком по ним. Когда снова возвращается мама.
— Вы идёте? Ой. Кхе — кхе. Я извиняюсь, мы вас ждём на кухне.
Лилия Петрова мне уже безумно нравится. Особенно, когда она снова исчезает.
— Ну, так что, вишенка, станешь моей женой?
— Ты с ума сошел? Нет, конечно, — тихим, но таким возбуждающим голосом говорит она, что я ей не верю. Выйдет. Стоит ещё лишь поднажать. И дожимаю. Делаю наконец-то то, чего хотел эти долгие недели. Я её целую.
Сам вздрагиваю, когда наши языки соприкасаются. Я пьянею от её вкуса. Такого желанного и долгожданного. Год… Целый год я её не целовал. А кажется за этим была вечность. Тем более она не сопротивляется, отвечает со всей страстью на мой поцелуй. А вот ногти вгоняет в кожу. Я даже от этого пьянею. Она таит в моих руках, как самый вкусный шоколад. Который хочется слизать весь, а иногда даже укусить.
Боже, надо останавливаться. Мы не сами. Тем более меня ждёт серьезный разговор. А я тут, уже со стоячим членом стою.
Отрываюсь от губ, но не отхожу. Лбами соприкасаемся. И тяжело дышим.
— Так выйдешь?
— Нет, — всё равно опирается она. — Я замуж не хочу.
— А что ты хочешь?
— Я пока не решила.
— Даю тебе время. Но… Помни, ты всё равно Моя!
Каждое слово говорю с такой нежностью, что самого разносит на крупицы.
Как же я её люблю!!!
Но впереди разговор с отцом. Надо возвращать всю свою серьезность.
— Ладно, пойдём. Не хорошо, заставлять родителей ждать.
Беру её за руку и веду на кухню. Знаю где она. Был там уже не раз. Наташа вся дрожит, но следует за мной.
— Добрый день, Владимир Андреевич. Я, Гордей Горский и я люблю вашу дочь. И хочу на ней жениться. Аня моя дочь.
Говорю, всё на одном дыхании. Немного голос дрожит, хотя в каждое слово вкладываю уверенность и серьёзность. Руку Наташи не бросаю, хотя она и пытается высвободить руку.
— Долго же вы, молодой человек, ходите. Год не могли решиться, стоит жениться или нет? — отец у Наташи по серьёзней матери. Но отец такой и должен быть.
— Вы полностью правы. Я слишком много времени потерял. Больше не собираюсь. Я сделал одну большую ошибку, год назад. Я не поверил вашей дочери. Больше такого не произойдёт. Я вам обещаю.
— Ладно. Говорить хорошо ты умеешь. Но это далеко не показатель хорошего человека. Пошли на балкон покурим.
— Конечно.
Неохотно отпускаю руку Наташи. Мне с ней как-то уверенней и спокойно. Но без этого разговора, у нас не получится пойти дальше. Мы застрянем в прошлом.
А я хочу её себе. И пора забрать её от родителей.
К себе. Для себя. С собой.
Глава 48."Сопротивляться, больше нет сил. Но и сдаваться — я не согласна"
Наташа
Папа с Гордеем исчезают за дверью балкона, и я наконец-то делаю полноценный вдох. В кроватке просыпается Аня, и мчусь к ней.
— Да, не зря я говорила, ещё в первую встречу, что он красивый. А харизма то какая?! Ммм… Самой можно влюбиться.
— Мама!
— Та шучу я. Шучу. Просто он мне нравится. Зятем хорошим будет. Чувствует моя душа. А тебя как любит.
— Ты, от куда знаешь, как он любит?
— Видно же. Хватает того как он смотрит на тебя.
— Ты всего не знаешь. Он сколько гадостей мне наговорил. И ты забыла, что это он меня на аборт отправил, и денег давал?!
— Милая, ты же тоже его любишь. Зачем же борешься с собой? Не держи в себе старые обиды. Если он и правда искренне раскаивается, и любит тебя, надо дать шанс вам на счастье, а Ане на полноценную семью.
Я прикладываю дочку к груди, мама же покидает нашу комнату. Я пытаюсь собрать мысли воедино, пытаюсь найти ответ в себе. Я слишком взволнована, и не могу здраво мыслить.
Я переживаю, о чём они говорят. Что скажет папа? Что скажет ему Гордей? Как мне потом вести себя? Что мне скажет папа?
Боже…
Голова начинает болеть, и я суматошно сжимаю руку в кулак. Анюта же сладко посмактывает и даже не открывает глазки. Мне бы её спокойствие.
— Спит? — шепотом спрашивает Гордей и входит в комнату. Садится рядышком возле меня и обнимает за талию. Его подбородок ложится мне на плечо. И он заглядывает на спящую, но не перестающую кушать Аню.
— Угу, — отвечаю я. Он впервые так близко во время кормления. Его аромат обволакивает меня и успокаивает. А ещё он просовывает руку под футболку, и просто дотрагивается до голой кожи.
Разряд. Удар. Пульсация.
Меня прошибает током, и я начинаю дрожать.
Он обхватывает меня сильнее, и прижимает спиной к торсу. Руку, которая лежала на коже, опускается ниже. Вторую же просовывает между нами, и трогает мою спину. А губами проходит по моей шее.
Анечка засыпает крепче у меня на руках, и выпускает со рта мой сосок. Теперь Гордею ещё и грудь моя полностью видна. У него вырывается тихий, но такой протяжной стон, что я и сама начинаю задыхаться. Между ног чувствую ужасающую пульсацию. Как тогда в бассейне. Я стою на таком краю обрыва, что ещё пару его касаний, и я полечу вниз.
— Гордейййй, — хриплю я, еле-еле нахожу в себе силы, чтобы сказать хоть слово, — мы не одни… Нельзя…
— Нельзя не соглашаться на моё предложение. А всё остальное — можно.
— Гордей, убери руки… Пожалуйста, — его правая ладонь, уже у меня между ног, хоть и сквозь одежду. — А иначе… Иначе…
Я не могу освободиться от его рук. Он держит меня в своих объятьях. А мои руки заняты ребёнком. Глаза закатываются, а голова становится безумно тяжёлой. Хочется закинуть её ему на плечо, и снять этот груз, который камнем весит между ног. Мне хочется выбросить его, убрать. Снять это напряжение.
— Уберу, если согласишься вы за меня замуж. А иначе… Будешь стонать так громко, что услышат не только родители. А и весь дом.
— Гордейййй… Тут Аня… Нельзя…
Он уже пытается залезть под мои шорты, активно отодвигая их в сторону.
— Пусть привыкает. Её родители часто будут любить друг друга. И, кажется, начнём прямо сейчас. Дверь ведь закрывается изнутри? Родители поймут. Тоже ж были молодыми.
Он это говорит с издёвкой или серьёзно? Сомневаться в его словах, как-то мне не приходилось. И брал он меня везде, где ему хотелось. И сейчас его ничего не остановит. Даже я. Единственный вариант согласиться.
Но я не знаю, хочу ли я за него замуж!
Дура, конечно, хочу. Я же его так люблю… У нас столько всего было. Мы друг другу так много боли приносили. А вдруг не справимся?! Я не хочу, чтоб Аня страдала.
— Боже, Гордей, — его рука нырнула под шорты, и гладит меня по мокрым трусикам.
