Любовь с первого клика - Дарья Владиславовна Сойфер
Кобзев пожал плечами и больше уже не встревал до самого конца Лениной исповеди. Когда она перешла к самому финалу, перечислила всех пострадавших от «Влюбителя» и упомянула о планах Томского-старшего, в кабинете воцарилась тишина. На скулах Яна шевелились желваки, Никита сосредоточенно ковырял ногтем пятнышко на джинсах, а Лена, сцепив руки замком, молилась про себя, чтобы Ян если и не простил ее, то хотя бы понял.
– И теперь ты хочешь удалить приложение? – Томский качнулся в кресле.
– Да.
– Развяжи меня. – Он не повысил голос, не включил командные нотки, но не подчиниться Лена уже не могла.
Она сделала все, что в ее силах, и теперь, когда решение оставалось за Яном, удерживать его в липких путах дальше не имело смысла. Вооружившись ножницами, Лена принялась методично резать скотч в полнейшем молчании. Что при этом творилось в голове Томского, она не представляла даже приблизительно, он будто окаменел, и только легкое биение жилки на его шее напоминало о том, что он жив.
– Всем стоять, руки за голову! – резкий вопль оглушил Лену, и она чуть не воткнула ножницы в Яна от неожиданности.
Разжав пальцы, она подняла руки и медленно обернулась: в дверях кабинета стояли вооруженные полицейские и целились прямо в нее, а за ними пыхтел раскрасневшийся охранник Макарчук.
– Вяжите их! – выпалил он, переводя дыхание. – Они директора нашего похищают! Ян Олегович, я спасу вас!
– Простите, это какая-то ошибка… – начал Никита миролюбиво.
– Молчать! На пол, быстро! – В мгновение ока один из стражей порядка оказался около Кобзева, скрутил руки ему за спиной и пригвоздил к ковру.
– А ты – отойди от него! – скомандовал второй полицейский Лене, а потом обратился к Томскому: – Вы в порядке? «Скорая» нужна?
– Нет… – Ян ощупал нос свободной рукой и поморщился. – Кажется…
– Вы что, не видите?! Его били! – Макарчук с важным видом схватился за дубинку, будто без нее от табельного оружия полицейских не было никакого толку.
– Мы ничего такого не сделали, – пробубнил Кобзев в ковер, но за это тут же получил берцем по позвоночнику.
– У меня все записано на камеры! – потряс дубинкой охранник. – Теперь на суде будешь рассказывать, что ты там не сделал!
– Гриша, оформляй их. – Блюститель закона вытащил наручники. – И звони Горынычу, это вроде его юрисдикция…
Лена вздохнула. Конец вышел печальным, но ожидаемым и, главное, заслуженным. Что ж, зато, возможно, на зоне совесть уже не будет так сильно мучить ее. По крайней мере, она успела облегчить душу перед Томским.
– Не надо никого оформлять, – вдруг произнес Ян, отклеил от себя последние куски скотча и поднялся с кресла. – Я не буду писать заявление.
– В смысле?! – опешил полицейский и даже убрал со спины Кобзева ногу. – Они же вас силой удерживали!
– Не слушайте, это стокгольмский синдром, – не унимался Макарчук. – Ян Олегович, не волнуйтесь, все будет в порядке…
– Это был квест. – Ян посмотрел на Лену долгим внимательным взглядом. – Что-то вроде тимбилдинга. Мы иногда проводим такие корпоративные соревнования… Знаете, выброс адреналина очень помогает сплотить коллектив и дает заряд для работы.
– Вы что, шутите? – Полицейский, который целился в Лену, опустил пистолет и почесал затылок. На его лице явственно читалось презрение к мажорам, которые уже не знают, какой бы срамотой пощекотать нервы.
– Я абсолютно серьезен. – Томский потер запястья и подошел к Лене.
– А я почему ничего не знал? – растерялся охранник.
– Все вопросы к новому директору. К Вайцу. – Ян повернулся к Лене и положил руку ей на плечо. – Фетисова, вы – молодец. Скажу Дмитрию Яковлевичу, чтобы выписал вам премию.
Полицейские переглянулись, и тот, кто удерживал Кобзева, помог Никите подняться и даже заботливо его отряхнул.
– Но штраф за ложный вызов мы вам все-таки выпишем, – недовольно сказал он Томскому.
– Как вам будет угодно.
Лена не знала, что и думать. Ян спас ее. И это после всего, что она натворила! Любой нормальный человек с радостью препроводил бы ее в обезьянник, да еще и вдоволь посмеялся бы над ней, стоя по ту сторону решетки. А он… Откуда такое благородство? Может, Вайц прав, и мстительным Пашу сделал не «Влюбитель», а сама жизнь?
Как только полицейские, закончив с бумажными формальностями, ретировались, Лена бросилась на шею к Томскому.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – шептала она в приступе благодарности. – Спасибо, что простил меня…
– Я не простил. – Ян снял с себя ее руки и отстранился. – И по-прежнему не хочу тебя видеть. Точнее… – Он вздохнул. – Точнее, хочу, но не могу. Зачем тебе вообще понадобилось влюблять в себя кого-то всем этим гипнозом? Неужели ты думала, что из этого реально получится что-то настоящее?
– Это не она. – Кобзев втиснулся между Леной и Яном. – Все претензии ко мне.
– Господи, тебе-то это зачем?
– Я просто хотел, чтобы она была счастлива… – Никита понизил голос, и Лене пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова.
– Тогда ты идиот вдвойне, – вынес вердикт Томский. – Если ты ее любишь, взял бы и сказал ей, вместо того чтобы натягивать сову на глобус.
– Но у меня-то нет яхты… – Никита стушевался окончательно.
– И, видимо, мозгов. Поэтому вы так друг другу и подходите. – Ян отошел от них подальше, будто боялся подцепить вирус клинического кретинизма. – Я в жизни не слышал столько бреда, сколько вы мне выложили за последние минут десять. Пролезть в кабинет, напичканный камерами… И ради чего?! Ну, стерли бы вы приложение из компьютера Вайца. О’кей. Может, у него еще сто копий на флешках? Может, он жесткий диск с собой носит? – Томский обреченно провел пятерней по лицу. – Если бы я не пришел за вещами…
– Так что насчет «Влюбителя»? – робко спросила Лена.
– Ничего. – Ян убрал руку от лица, и ей показалось, что он сменил маску. Теперь на нее смотрел все тот же деловой и уверенный в себе мужчина, что и раньше. – Забудьте это слово. Такого проекта больше нет и никогда не было. Я сегодня же позвоню отцу, объясню ситуацию и вернусь на работу.
– Значит, все будет как прежде? – оживился
