История третья. Так не бывает - Женя Сергеева
— Много этот Борис понимает в постельных играх, — недовольно пробурчал Глеб куда-то в район левой груди, но все-таки оттолкнулся и уложил меня поверх больничного одеяла, а сам прилег рядом, то и дело страдальчески вздыхая.
— Ты только его потрогай, представляешь, какой у меня сейчас стресс? — Он направил мою ладонь к своему паху. — Борис просто отвратительный медик, признай это.
— Борис вытащил тебя с того света, ты ему в ножки должен кланяться и колени целовать. — Я оценила всю боевую готовность Глеба, но руку все-таки переложила на его живот.
Глеб фыркнул:
— ты хоть представляешь, что он может подумать? Будет потом меня во всех углах зажимать, требуя продолжения… — Мужчина резко нахмурился, словно ляпнул лишнее и покосился на меня.
С насмешкой взлохматила отросший ежик волос:
— Не боись, не спалил. Я все знаю…
— Лена, тебе не идет этот сленг, как и всякие муси-пуси, ты, если что, лучше матом. Красиво получается, просто загляденье, почти, как у Шнура.
— То есть я похожа на небритого мужика в растянутой майке-алкашке? — Усевшись сверху на Глеба принялась щекотать его под ребрами, от чего мужчина только посмеивался, прищурив глаза. Позволяя мне доминировать, но только позволяя… Его внушительного размера выпуклость терлась практически там, где и должна, вызывая трепет и прилив желания.
— Лен, а давай и правда наплюем на запреты Бориса, а? — Глеб посильнее прижал меня за бедра, стараясь максимально сократить расстояние между соприкасающимися телами. — На прощание…
Я бы уже и готова была согласиться, да только “на прощание” резануло слух и заставило трезвее смотреть на происходящее.
— Что значит на прощание?
— Ты не в курсе, да? — Глеб ощутимо напрягся всем телом, по-прежнему удерживая, не прижимаясь, а так, чтобы не смогла встать.
— В курсе чего? — Он опять это делал, опять распалял во мне злость.
— Лен, мы не будем больше видеться… — Мужчина с трудом выдавил фразу, не сводя с меня пристального и немного испуганного взгляда. Я понимала по его реакции, что он уже сам себя готов укусить за болтливый язык. И за то, что вообще поднял эту тему.
— Что значит не будем видеться? — Я не психовала, не истерила, но тело утратило практически всю подвижность, резко становясь деревянным. Мозг отказывался воспринимать происходящее, как бы наблюдая за двумя фигурами в кровати со стороны.
Он опять это совершает, опять растаптывает, едва я успела открыться. Что с тобой не так, Глеб? Зачем ты меня не отпускаешь сразу, а отрываешь по кускам?
— Лен, это тебе незачем знать.
— Ну, конечно, глупая женщина не заслуживает объяснений! — Я смеялась, с долей безумия, соответствующего ситуации.
Неуверенно, практически не контролируя конечности, сползала с кровати.
— Ты все не так понимаешь!
— Так ты потрудись объяснить!
Глеб закрыл глаза, ударяясь затылком о подушку, что в его исполнении соответствовало раздражению.
— Глеб, а знаешь, я ведь вас всех уже отпустила. После того, что поняла вчера, знаешь какое ощущение осталось? Что в меня просто игрались. Да если бы игрались ради получения новых ощущений эротического характера. Но нет, вам же надо было влезть в душу, чтобы потом в нее смачно плюнуть. Уходи!
— Лен, давай просто поговорим. Без секса, хорошо…
— Ты мне еще и одолжение делаешь, правда? Глеб, я не шучу, уходи. — Меня опять сбоило. И пробирало на смех. — Я устала, понимаешь? Устала.
Я с силой выталкивала мужчину с кровати, пытаясь ускорить его исчезновение не только из палаты, но и из своей жизни.
— Хорошо, я уйду. Пришел сказать, что мою сестру нашли по твоей подсказке, она и правда скрывалась у твоей подруги.
— И что теперь с ними будет?
— Твою подругу взяли по обвинению в пособничестве, но маловероятно, что она сидеть будет. Скорее всего, вынудят отпустить.
— Почему?
— Потому что обвиняемая по делу — моя сестра, но ее забрали и никаким судом теперь не достанешь.
— Кто? Кто забрал?
— Те, с кем мне пришлось договариваться. Теперь я в некоторой кабале у военных. — Он растянул губы в привычной кривой усмешке. — На ближайшие два года.
Я схватила Глеба за руку уже у двери и дернула, требуя остановиться:
— Ты опять это сделал да?! — Я кричала, не сдерживая себя. — Ты опять променял свою жизнь на комфорт этой ублюдочной стервы?
От жестокого захвата за плечи зубы клацнули и я почувствовала, как по языку растекается капелька с солоноватым вкусом крови.
— Не смей. Не смей так говорить. Никогда не смей ее так называть. — Глеб тряс меня, не давая даже слова сказать, затем отшвырнул и вышел из комнаты.
Я же осталась лежать на полу, понимая, что теперь уже точно — все.
Жизнь развернулась на 180 градусов. Лицом к кому угодно, но только не ко мне.
Я слышала хруст под ногами. Стеклянными осколками хрустело разлетевшееся доверие, казавшееся алмазным. Чувства застыли в кисель и только эти эфемерные осколки блестели, как слезинки, которые стали в горле комом и не хотели облегчить душевную боль, гася ее своей влагой.
Сознание стремилось в родные стены. Спрятаться в них, как в норку, завернуться в свою боль и баюкать до тех пора, пока не успокоится.
Нужную дверь я нашла сразу.
— Борис Константинович, можно к Вам? — Ольга уже ушла домой и пришлось стучаться в приемную к врачу без предупреждения. Хорошо, что он оказался на месте.
— Лена, что-то случилось? — Борис сам открыл дверь и с удивлением взглянул на меня в больничной пижаме.
— Выпишите меня сегодня, пожалуйста.
— А до завтра никак не подождешь? — Он еще раз оглядел меня с ног до головы, на этот раз с холодным интересом медика.
— Никак, пожалуйста, — взяла его оказавшуюся горячей ладонь в свои руки и чуть сжала. — Я очень хочу домой.
— Хорошо, заходи. Присаживайся куда-нибудь, я больничный выпишу и скажешь куда отвезти.
— Я и на такси могу, — кажется в кошельке еще что-то оставалось.
