Эм + Эш. Книга 1 - Елена Алексеевна Шолохова
— Просто скажите, что с ней! Где она?! Эм!
Но они всё равно вытолкнули меня на улицу и захлопнули дверь, тут же щёлкнув засовом. Несколько минут я долбился кулаками, ногами, орал, требовал, матерился, просил — всё тщетно. Обошёл больницу по кругу, должны же быть ещё выходы. Они и были, но всё везде оказалось запертым.
Решил тогда дождаться — вдруг кого-нибудь скорая привезёт, и тогда уж они откроют дверь, но лишь без толку прождал полтора часа. А всё равно уйти не мог. Больше не выступал, просто сидел на корточках перед дверью. Рано или поздно кто-нибудь выйдет или войдёт. Только бы с ней всё было в порядке! Я скажу всем, что наврал. Что ничего у нас не было. Я больше никогда к ней не подойду, клянусь, только пусть она живёт!
Громыхнул засов, открылась дверь и на крыльцо вышел один из тех санитаров, что меня выпроваживали. Он нашарил в кармане пачку, щелчком выбил одну сигарету, сунул в зубы, затем увидел меня. Помешкал, но всё же подошёл, даже закурить предложил. Правда, руки у меня так окоченели, что я с трудом взял и тут же выронил.
— Твоя девушка? — спросил он, выпуская дым и кивая головой на дверь.
— Не совсем, просто… Что с ней?
— Таблеток наглоталась, — буднично ответил парень.
Я снова опустился на корточки и обхватил лицо руками.
— Да ты чего, парень? Выкарабкается она… молодая. И отец её вовремя нашёл, сразу сюда привёз. Откачают, да уже вроде откачали…
Домой я вернулся поздно. Ушёл из больницы, только когда сердобольный санитар по моей просьбе сходил и наверняка узнал, что Эм спасли. Белый с Гулей так и сидели у меня.
— Мы это… пиво уже всё выпили. А чего было делать? Не уходили, тебя ждали, не оставлять же хату открытой. А ты куда свинтил-то?
— Да так…
Пацаны засобирались домой.
— Я, короче, нагнал вам про Майер. Не было у нас ничего.
Они непонимающе хлопали глазами.
— Нафига?
— Да фиг знает, — пожал я плечами. — Накурился. Короче, дебил я…
Глава 21. ЭШ
Тот санитар не соврал — Эм правда откачали.
Я её больше не видел. В больницу меня не пускали — Дракон так распорядился. И не прорваться было — он в её палате сам торчал безвылазно все три дня, что Эм там находилась. Мне оставалось только справляться о её здоровье у медсестёр.
Только раз, спустя шесть дней, я слышал, как она тихо пела за стенкой. Как же мне рвал душу её голос! Дважды до этого я ходил к ней, хотел попросить прощения, больше ничего, честно. Оба раза дверь открывал Дракон и оба раза практически спустил меня с лестницы.
Потом придумал: вытоптал на снегу под окнами большими буквами: «Прости, Эм!». А вечером узнал от отца, что её больше нет в Адмире. Ещё в тот день, когда она пела, родители отправили её к родственникам, даже не знаю куда.
Белый с Гулей, кстати, почему-то никому не передали мои слова. Лучше бы тогда, в первый раз, проявили такую сдержанность. Пришлось, как началась вторая четверть, самому при всех во всеуслышанье заявить, что про Эм я всё сочинил. Изрядно этим подпортил, конечно, себе репутацию. Кто-то счёл, что у меня такие вот дебильные шутки, кто-то назвал треплом и сволочью, это если мягко. Ну и общались теперь со мной только Белый и Гуля, и то лишь тогда, когда никто не видел. Остальные даже не здоровались, подавать мне руку стало типа западло. Ещё и пацаны из класса Эм сговорились меня побить толпой. Белый с Гулей хотели подключиться к драке, поддержать и немного уравнять силы, но я их сбагрил. Один пошёл на стрелку, на знаменитый их пустырь. Только одноклассники Эм, по ходу, не ожидали, что приду один, и как-то растерялись. Назаров только двинул раз в челюсть, но я даже отклоняться и закрываться не стал. Вообще руки из карманов не вынимал:
— Нате бейте, — говорю, — виноват, чо.
Так они и разошлись. А наверное лучше б даже и побили, может, тогда на душе стало бы легче.
Изгоем я, правда, ходил недолго, недели две, потом перевёлся в третью школу. Не по своей инициативе, само собой. Дракон настоял, чтоб отец забрал документы. Сумел популярно ему объяснить, что это для моего же блага.
Как-то по дороге из школы забрёл к ненормальной тётке Эмилии, хотел узнать, куда уехала её племянница. Написать ей хотел, ведь я даже не извинился. Но тётка с честным лицом божилась, что знать не знает. Соврала, конечно. Ещё и приставать стала — еле ноги унёс. А ещё она сказала, что Эм любила меня. У меня внутри всё так и оборвалось. Хотя, может, тётка и наплела или напутала — она пьяная была. Да и я до сих пор помню каждую строчку, каждое слово из той тетрадки Эм…
Наверное, если бы Эм осталась в Адмире, у нас всё равно ничего не вышло бы. Ведь меня к ней и на пушечный выстрел теперь не подпустили бы. Я просто рад, что она живёт. Только вот скучаю по ней невыносимо…
