Шёпот ветра (СИ) - Заушицына Ольга

Я опять коснулась сенсорных клавиш и начала свой рассказ.

— Спасибо ещё раз, — я протянула парню мобильник и со стоном откинулась на подушку.

Текст отправленного сообщения так и стоял перед глазами. «Не простит», — вдруг четко осознала я. Чтобы я не написала, всё звучало как-то жалко и гадко. Особенно часть про Костика. И почему-то про Сереброва. Да, о своём нелепом обмане насчёт наших недоотношений я тоже решила рассказать. Если быть честным — то до конца. Вот только лжи было так много! Я даже не осознавала, что врала Паше почти на каждом шагу. Наверное, нужно было хорошенько получить по голове, чтобы, наконец, понять это…

Я остервенело растерла лицо здоровой рукой и, кажется, простонала вслух что-то матерное.

— Ты как? Голова не кружится? — мгновенно переключился в «обеспокоенный» режим Стас, накрыв мой лоб прохладной ладонью.

— Эй! — я оттолкнула чужую конечность и рывком села в кровати. — Вот скажи, Серебров, почему я такая дура?!

— Ты не дура. Просто глупая, — криво усмехнулся он. — И ещё немного неуравновешенная.

— Короче говоря — дура! — я опять рухнула на мягкую подушку, наплевав на свой ушибленный мозг. Хотя, если судить по моим поступкам, мозгов у меня не было…

«Не простит, не простит, не простит», — диким роем жужжало в мыслях.

Хотелось взвыть от бессилия. Хотелось спрыгнуть с кровати и сбежать. Не важно, куда. Лишь бы не сидеть в этой стерильно-идеальной больничной клетке. Но я только зажмурилась до белых точек, а когда распахнула глаза, с удивлением обнаружила склоненного надо мной Стаса. Его миловидное лицо, из-за отбрасываемых лампой теней, выглядело непривычно сосредоточенным.

— Мне не плохо! — с раздражением рявкнула я, решив, что он, как обычно, печется о моем здоровье. Однако, как оказалось, Сереброву мое здоровье было до лампочки. Или даже до фонаря…Внезапно парень сократил расстояние между нашими лицами и поцеловал меня.

— Ты что это вытворяешь?! — кое-как оттолкнув одной рукой мажоришку, завопила я.

— Шокотерапия? — по-прежнему нависая надо мной, сверкнул белозубой улыбкой этот смертничек.

— Что? — в конец опешила я. Хотя, надо признать, это было и впрямь шокирующее. А еще возмутительно и неприятно.

— Да, ладно, — отмахнулся Серебров, вновь усевшись на гостевой стул. — Считай, что это мое последнее желание, Сватова.

— Что-то по тебе не скажешь, что ты скоро откинешься, — я вытерла губы тыльной стороной ладони, встала с кровати, предусмотрительно отойдя как можно дальше, и уставилась в окно. В дали виднелись массивы панельных многоэтажек. Во многих квартирах, то тут, то там зажигался теплый и холодный свет: после рабочего дня люди возвращались домой. Люди, живущие свои обычные, уютные жизни. И только у меня не жизнь, а какой-то тупой ситком.

— Вообще-то я имел в виду мой отъезд, — насмешливо прозвучало позади. — Ты что, Сватова, опять навострила лыжи в Антарктиду? После этого детского чмока? Давай я тебя по настоящему, что ли, поцелую? Хоть не так обидно будет…

— Сиди на месте! — не оборачиваясь, глухо приказала я и уже более мягко продолжила: — Стас, ты хороший парень…

— Ага, умный, добрый, красивый. Только тебе на меня пофиг? Я правильно уловил твою мысль?

— Я не могу ответить тебе взаимностью, — мое размытое отражение в стекле казалось бледнее обычного. — Прости.

— Что, совсем без шансов? — с грустью в голосе переспросил он.

— Извини.

— Эх… — скрипнул стул, а следом раздались мягкие шаги. — Не везет в любви — повезет в деньгах. Так ведь говорят? — Стас подошел со спины и осторожно опустил ладони мне на талию. Я тут же дернулась, но объятья стали лишь крепче: — Шшш…я только обниму. Не дерись, Сватова, — шепотом проговорил он мне в макушку. — Разреши мне…вот так. На прощание. Пожалуйста.

Вместо ответа я шумно вздохнула и заставила себя расслабиться в чужих руках. Было странно и отчего-то горько.

— Значит, ты завтра улетаешь? — чтобы хоть как-то скрасить неловкость, спросила я.

— Сегодня. Сбегаю под покровом ночи, как настоящий шпион, — с губ парня сорвался смешок, и мой затылок обдало теплом. — Мать даже отгул взяла, чтобы меня встретить.

— Это хорошо, что тебя там ждут. А как Милана отреагировала? Сильно взбесилась из-за отмены свадьбы?

— Забыла? — лукаво протянул Стас. — Я же шпион. А шпионы уходят по-английски, не прощаясь.

— Серебров, ты совсем ку-ку?! — я даже подпрыгнула от негодования. — Свадьба же завтра! Она будет собираться, готовиться, а ты…

— А я буду сидеть на берегу Атлантического океана и бухать за нашу счастливую несемейную жизнь.

— Я бы тебя за такое убила, — совершенно искренне призналась я.

— А я бы от тебя, Сватова, и не сбегал бы.

Между нами повисло молчание. Только громогласное тиканье настенных часов и едва слышный шум мегаполиса за окном… Неловкость опять вернулась, и объятия парня показались неуместными. Душными.

— Мне, наверное, уже пора, — будто почувствовав мой насторой, сказал Стас. — Ну что? Будешь по мне скучать?

— А как же, — мое отражение в оконном стекле слабо улыбнулось. — Другого такого, как ты, мне не найти, — припомнила я свои же слова, сказанные про мажоришку-маньяка.

— Сама значит только что рассказывала, какой я добрый и хороший…

— Это ты рассказывал, — со смехом перебила я, и всё-таки выпуталась из объятий парня. — На самом деле ты отличный друг, Стас. Без шуток.

— Какие тут шутки, — ворчливо отозвался он, развернувшись ко мне. — Френдзона — это самое унылое место на земле.

— Ладно, пока, Кать, — Серебров оттолкнулся от подоконника и зашагал к двери. — Может, еще как-нибудь свидимся.

— Может, — с тоской улыбнулась я, чувствуя вновь странную горечь внутри. — Прощай, Стас.

— И Кать, — парень сжал дверную ручку в ладони и посмотрел на меня. — Прости меня, пожалуйста.

Спросить, за что Стас просил прощения, я не успела. Он вышел.

В комнате остались только я и отражение плачущей девушки в темном окне.

— Молодой человек, ну что вы расселись, как дома!

— Извините, — Пашка послушно поджал свои длинные ноги, давая суровой медсестре путь, но та, будто почуяв в нем жертву, не спешила уходить:

— К гостям пациентов ВИП-палат у нас, конечно, особое отношение, но время уже не детское, — женщина демонстративно постучала пальцем по циферблату наручных часов. — Так что прошу не задерживаться. Вы, кстати, почему здесь сидите? Не заходите? Вы же во вторую?

— Да, — коротко ответил Краснов, непроизвольно посмотрев в направлении Катиной палаты. В груди тут же знакомо заныло, и он поспешил переключить внимание на дотошную медсестру. — Сейчас зайду. Обещаю не задерживаться.

— Хорошо. Как будете уходить, не забудьте отметиться на посте.

— Ага, — бросил ей вслед музыкант, вновь вперившись взглядом в металлопластиковую дверь.

Нужно было просто набраться смелости и войти туда. Но он не мог. Вот уже час торчал здесь, подпирая стену больничного коридора, и не мог.

Что он ей скажет? Слова и фразы, которые зрели в нем все эти дни, что они не виделись, сейчас казались слишком резкими, злыми…А ей ведь, наверняка, нельзя волноваться.

Пашка беспомощно уронил лицо на ладони и едва слышно выругался. Казалось, его чувства превратились в огромный спутанный ком из ярости, любви, обиды и отчаянья. Всё стало одним. И болело, как одна огромная рана.

Да, Катя ранила его. Ещё как. Искусно, продумано. Со спины. Так глубоко, как может ранить только по-настоящему близкий человек. Любимый…

Раздался звук входящего сообщения. Краснов отнял руки от лица и потянулся к телефону. На экране высветилось очередное гневное послание от Юли.

«Игноришь меня?! Я же вижу, что ты в сети!»

— Достала, — Краснов, недолго думая, отправил бывшую в блок. У него не было сил разбираться ещё и с ней. Экран телефона потух и сразу же загорелся вновь. Пашка привычно прокрутил историю переписки вверх и открыл последнее видео присланное Юлей.