Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани
Дикон улыбнулся ей с благодарностью.
— Ты можешь продавать драконов в своем книжном магазине, — сказал Дикон, его глаза вновь заблестели и в них закралось нетерпение. — Я могу сделать больше, я имею в виду, что этих можешь оставить себе.
Книжный магазин. Конечно. Какая прекрасная идея. Покончено с «Книгами Пандоры». Она бы назвала его «Книжным магазином на краю света». И на окне был бы нарисован дракон с подписью «Здесь есть книги о драконах». У нее был бы целый раздел, посвященный книгам о морских чудовищах, мифологии и преданиям. И карты тоже. Красивые старые карты с драконами в отдаленных уголках известного им мира. Она работала бы там весь день и каждый вечер возвращалась домой к Роланду. Чем бы он занимался? Открыл благотворительный фонд для детей на деньги отца? Они жили бы в «Драконе», все четверо. Простор, красивый дом, счастливые воспоминания. Нет причин не делать этого. И они с Роландом поженились бы на пляже, и, возможно, Тора и Дикон провели бы частную церемонию, чтобы наконец почувствовать себя женатыми, если они этого захотят. И они все будут счастливы вместе, и Эллисон никогда, никогда больше не будет одна.
Какая милая мечта.
— Они так прекрасны, — сказала она. — Поверить не могу, что они мои.
— Надеюсь, ты не возражаешь, что я сделал их без тебя. Я боялся, что ты попытаешься погладить их, когда они будут сильно горячими.
— Ты не дашь мне просто так забыть об этом, не так ли?
— Напоминать людям об их глупых ошибках — вот для чего нужна семья, — сказал Дикон.
Эллисон осторожно положила драконов обратно в коробку и небрежно обняла Дикона.
— Эй, стой, — сказал он. — Успокойся. Я уже сплю с одной из сестер.
Эллисон рассмеялась.
— Боже, ты ужасен. Я тебя так люблю.
Дикон крепко ее обнял. Она чувствовала, как его грудь вздымается от дыхания.
— Папа бы никого не обидел, ты же знаешь, — сказал Дикон. — Не нарочно. Он ведь никогда в жизни никому не причинял вреда. Всю свою жизнь он только и делал, что помогал людям, помогал детям.
— Знаю, — сказала Эллисон, заставляя себя улыбнуться. — Он был очень больным человеком. Вот и все. Но спасибо за перцовый баллончик. Не думала, что он мне пригодится.
— Я просто рад, что ты в порядке, сестренка.
— Ты и мы оба.
Прежде чем Эллисон успела сказать что-то еще, Тора просунула голову в комнату.
— Эй, — сказала Тора.
Дикон отступил назад, подальше от Эллисон.
— Я ничего не делал, — сказал Дикон.
— С трудом верю, — сказала Тора. — Мне нужна Эллисон на минутку.
— Девчачьи разговоры? — спросил Дикон.
— Да, — сказала Тора. Она схватила его за воротник рубашки, и крепко поцеловала, закончив твердым, — Вон.
Дикон улыбнулся и вышел.
— Приятно видеть, как он улыбается, — сказала Эллисон.
— Пытается делать вид, что все хорошо, — сказала Тора. — Ему сейчас очень тяжело.
— Не сомневаюсь, — кивнула Эллисон.
— Но мы справимся. — Тора подошла и села на грязную кровать Дикона. Вся комната была завалена одеждой, компьютерами, альбомами для рисования и грязной посудой. Совсем как в детстве. Не считая бросающейся в глаза коробки презервативов на захламленном ночном столике. Тора поймала ее взгляд и грустно улыбнулась.
— Мы не можем иметь детей, — сказала Тора.
— Потому что по закону вы брат и сестра? — спросила Эллисон, хотя уже знала, что причина не в этом.
На Торе были выцветшие джинсы и огромная толстовка «Орегон Стэйт Биверс», которую, как предположила Эллисон, она взяла у Дикона. Она выглядела уставшей и маленькой, но не такой грустной, как Роланд, и даже близко не такой грустной, как Дикон.
— Потому что психопатия имеет генетическую предрасположенность, — сказала Тора. — Не то, чтобы Дикон знал о том, кто он и кем… был. Я просто сказала ему, что не хочу детей.
— Так, значит, ты знаешь? — спросила Эллисон
Тора подняла руки.
— Я многое узнала, когда вломилась в кабинет и прочитала документы папы. Я узнала, кем мы были до папы. Остальное я выяснила сама.
— А ты уверена? Я имею в виду, насчет того, кто ты? — спросила Эллисон, не в силах представить себе Тору психопаткой. И все же…
— Я не могу рисковать, — сказала Тора. — Никого не может быть ужаснее биологического отца Дикона. Он убил маму Дикона.
— Я знала, что он кого-то убил, но не маму Дикона.
— Дик боится, что однажды он превратится в своего отца.
Эллисон вспомнила о перцовом баллончике, который дал ей Дикон. Ей и Торе. Ему нужно было защитить двух женщин в этом доме. Только от кого? От самого себя.
— Я провела кое-какие исследования после того, как узнала, кто мы такие, — сказала Тора. — Детям уже даже не ставят диагноз психопатия. Они ждут, пока тебе не исполнится восемнадцать. И знаешь почему?
Эллисон ждала ответа.
— Все взрослые, у которых диагностировали психопатию, проявляли ее симптомы в детстве, — сказала Тора. — Но не все дети, проявляющие те же самые черты, оказались психопатами. В основном… некоторые дети перерастают это. Мы могли бы вырасти из этого. А может, и нет.
— Мне очень жаль, — сказала Эллисон. И ей было искренне жаль. Слово «жаль» показалось здесь слишком маленьким, как если бы вы дали пенни человеку, который только что потерял миллион долларов. Тора, Дикон и Роланд подверглись неэтичной, незаконной, неопробованной и непроверенной операции на мозге, которая полностью и навсегда изменила их личности. И это сделал с ними их отец.
— Ты ведь хочешь детей, правда? — Эллисон поняла это по боли в ее глазах.
Тора мучительно прошептала: — Да.
— Всегда можно прибегнуть к услугам усыновления, — сказала Эллисон.
Тора улыбнулась.
— Верно. Мне бы этого хотелось. Может быть, когда-нибудь. Но в случае, если вы планировали детей с Роландом, ты должна знать…
— Я знаю, — сказала Эллисон. — Он сказал мне.
— Хорошо. — Тора потерла лицо и откинула волосы со лба. Она выглядела измученной. Эллисон хотела отправить ее в постель прямо в ту же секунду, но, похоже, Тора собиралась излить ей душу.
— Дикона начали мучить кошмары, когда ему было двенадцать, — сказала Тора. — Не просто страшные сны, ночные кошмары. Ему снилось, как животные нападают на него, и он просыпался в слезах.
Эллисон сочувственно кивнула.
— Он не хотел никому говорить, но я заставила его рассказать мне. Потому что я его "близнец". После того, как все ложились спать, я шла к нему в комнату, чтобы поспать с ним. Он лучше спал, когда я была рядом. Если он просыпался в слезах, я его утешала. Однажды ночью он сказал мне, что испугался, что это сделал не слизняк.
— Слизняк?
Тора улыбнулась.
— Так Дикон называл опухоль мозга, о которой ему рассказывал отец. Видимо, папа сказал, что опухоль была похожа на слизняка. Дикон винил его во всех ужасных поступках, которые он совершил. Но он боялся, что, возможно, это не причина, сказал он. Вот почему я… почему в конце концов мне захотелось выяснить, не случилось ли с ним чего-то такого, о чем я не знала.
— Так вот почему ты залезла в папины медицинские файлы? — спросила Эллисон.
— Поэтому, — сказала Тора. — И тогда я нашла этот большой файл под названием «Проект Рэгдолл». Я прочитала его от начала до конца. Не понимала и десятой доли этого, но осознала достаточно, чтобы понять, что ни у кого из нас никогда не было ничего плохого. Ничего. Но ты понимаешь, о чем я. Ни опухолей, ни повреждений, ни кист.
Эллисон ничего не ответила.
— Папа сказал мне, а я тебе, что все плохие поступки, которые я совершила, ложь, которую я говорила, что на самом деле это не моя вина, что это было в моем мозгу, — сказала Тора. — Это было моим единственным утешением. Но штука была ни при чем. Все дело было во мне.
— Ты была ребенком, Тора. Маленьким ребенком.
— Я знаю, — сказала она. — Но все же… — Она покачала головой. — Представь, что ты умная и гордишься этим, а потом выясняется, что ты умная, потому что доктор вставил тебе в голову микрочип, когда тебе было семь. Представь, что ты считаешь себя порядочным человеком, а затем выясняется, что единственная причина, по которой ты не стала монстром, заключается в том, что доктор просверлил дырку у тебя в черепе?
