Анна Берсенева - Портрет второй жены
– Почему? – удивилась Лиза.
Ее начинал занимать этот разговор. Впрочем, так было всегда, когда Юра увлекался какой-нибудь мыслью или темой хотя бы на минуту и мгновенно увлекал других.
– Да просто: в классической форме информация распределяется еще и в ритме, в рифме. А Виталик в своих экспериментах всего этого не использовал, и информации не хватало для всего пространства стиха.
– Почему ты филологией не занялся, а, Юра? – подмигнул Виталий Гремин. – Или хотя бы лингвистикой.
– Руки не дошли, – улыбнулся Ратников. – Может, на старости лет, вместо огорода.
– Мало ли чем он мог бы заняться! – заметил Псковитин.
Он смотрел на Юру тем взглядом, которым часто смотрел на него: словно любовался им со стороны.
Лиза почувствовала себя спокойнее. В самом деле, почему она так расклеилась? Разве Юра сказал ей, что собирается уйти, зачем она доверяет каким-то неуловимым и, может быть, вовсе выдуманным приметам?
– А где Саша сейчас? – вдруг спросил Виталий Гремин. – Я его уже года два не видел, даже удивительно. Он раньше ходил на мои концерты, звонил. Уехал, что ли?
Лиза заметила, что Юрино лицо стало замкнутым – как всегда, когда речь заходила об этом неведомом Саше. Что за история связана с ним?
– Уехал, – ответил Псковитин. – Вернулся в Новосибирск, в свой Академгородок.
– А-а! А я думал, в Штаты. Голова-то у него варила дай Бог, можно было ожидать, что он здесь не задержится, – сказал Виталий.
Юра пожал плечами:
– Может, он потому и задержался. Мы же с тобой не уехали, да? Или мы идиоты?
– Да нет, – усмехнулся Виталий. – Не совсем. Но, знаешь, Юра, мне совершенно не хочется заводить патриотическую песню. Я не уехал, хотя и мог, и ты не уехал, хотя еще как мог, но это наше с тобой дело, правда? Вопрос наших пристрастий и жизненных потребностей, и обойдемся без теории.
– Да что ты на меня набросился? – приобиделся Юра. – Нашел борца за патриотизм! Все же понятно, зачем объяснять.
– А мне тут, представляешь, месяц назад режиссер знакомый рассказывал: ему запретили во время гастролей в провинции играть один спектакль, – вспомнил Виталий. – Вы, говорят, своей постановкой оскорбили православную церковь. И кто говорит – губернатор, бывший секретарь обкома!
Все засмеялись, и Лиза вместе со всеми. Ей нравились Юрины друзья, нравилось, что они понимают друг друга с полуслова – как с этим длинноволосым пианистом Виталием Греминым. Вечер пошел незаметно, легко, и ее печаль почти исчезла.
На прощание, стоя на улице у входа в «Мегаполис», Виталий неожиданно протянул ей свою визитку.
– Мне будет приятно, если вы позвоните, Лиза, – сказал он. – А особенно если придете меня послушать. У меня концерт будет через неделю в Большом зале Консерватории. Приходите!
– Мне жаль, что мы так мало говорили с вами, – ответила Лиза, не покривив душой.
– Ничего, поговорим еще. Зато вы прекрасно слушаете, это не многим дано. Думаю, Юра не очень на меня обидится, если я приглашу вас как-нибудь в ресторан.
С этими словами он кивнул Лизе и сел в машину, которая должна была отвезти его домой. Псковитин разговаривал о чем-то с Ратниковым, покручивая на пальце ключи от своего «Опеля». Наконец они простились, и Юра подошел к Лизе.
Она заметила, что оживление, появившееся на его лице во время разговора с Греминым, снова исчезло. Юра смотрел на нее все тем же непонятно печальным взглядом, который она так часто замечала в последнее время.
Все уже давно разошлись, они вдвоем стояли перед освещенным входом в особняк.
– Лиза, – сказал он, – я должен тебе сказать…
Сердце у нее дрогнуло и заколотилось – значит, она не ошибалась…
– Я не смогу сегодня поехать к тебе. Приехала Юля. Я не знаю, что сказать тебе, Лиза, милая, не знаю, что тебе сказать!..
Она видела, что Юра хочет обнять ее, и вместе с тем понимала, что он не сделает этого. Все это отражалось в его глазах, на его лице.
– Что ж тут скажешь, Юра? Значит – так…
Она села в машину, Юра остался стоять у входа, и, обернувшись, Лиза долго смотрела, как он стоит неподвижно, засунув руки в карманы плаща, и неотрывно смотрит ей вслед.
Ей даже не пришлось сдерживать слезы. В той безнадежной пустоте, куда проваливалось сердце, не было слез.
Квартира встретила ее таким пугающим молчанием, что Лиза даже отшатнулась за порог.
«Я не смогу быть здесь без него, – подумала она с неожиданной ясностью. – Я не смогу без него сидеть на этой кухне, зажигать этот торшер…»
Она вспомнила, как золотистый свет заливал, очерчивал его высокую, стройную фигуру, когда он впервые пришел сюда и стоял посреди комнаты, улыбаясь ей, и глаза его светились счастьем.
«Но где я смогу быть без него?»
Эта мысль пронзила ее холодом и болью. Она поняла, что такого места на земле просто нет.
Лиза вошла в комнату, машинально опустилась на неразложенный диван. У нее не было сил даже на то, чтобы снять пальто, бессмысленность любого движения сковывала ее, не давала пошевелиться.
Она не помнила, сколько просидела так, на краю дивана: время остановилось для нее. Телефонный звонок раздался неожиданно, и Лиза как-то вяло удивилась собственному равнодушию. Она не сразу сняла трубку. Но, наверное, это потому, что звонил не Юра, она не столько знала это, сколько чувствовала.
– Лиза, ты что делаешь? – услышала она голос Сергея. – Почему к телефону не подходишь?
– Разве? – спросила она, едва шевеля языком. – Наверное, спала.
– Что значит «наверное»? Знаешь что, я приеду сейчас. Минут через двадцать буду.
– Не надо, Сережа, – ответила она. – Я уезжаю, не надо ехать.
– Куда это еще? – спросил он. – Что-то я не слыхал, чтобы ты уезжать собиралась. Лиза, прекрати ты это!
– Не приезжай, Сергей, – сказала она. – Я тебя очень прошу, не надо приезжать, я не хочу. Ну могу я не хотеть тебя видеть?
Она понимала, что делает ему больно этими словами, но у нее действительно не было сейчас сил видеть его, не было сил даже на благодарное чувство, которое вызывал у нее этот человек.
– Можешь, – ответил он, помолчав. – Ты все-таки позвони, если что. Это я просто так говорю, без всяких посторонних намерений. Позвони мне, прежде чем что-то предпринимать.
Лиза сидела с коротко гудящей трубкой в руках, и время снова шло незаметно, безжизненно, без отсчета минут и часов.
Новый звонок – на этот раз в дверь – прозвучал так неожиданно, что Лиза вздрогнула. Это был не Юра, она была уверена, но кто? Она никого не ждала. Но в конце концов, какая разница? Кто-то пришел, может быть, Сергей, только зачем?
На пороге стояла Юлия – молча, глядя на Лизу непроницаемо поблескивающими глазами. Ее длинная шуба из сапфировой норки тоже поблескивала в тусклом свете лестничной лампочки. Длинные золотисто-каштановые волосы были распущены по плечам и падали на высокий воротник шубы блестящими волнами.
