Анджела Дрейк - Пленница сновидений
— Так, так. И что же у нас получается?
— Она переносит свое чувство на учеников. — Марина пожала плечами. Это было очевидно. И очень грустно. — В особенности на одну из них. На Леонору Рожье.
Тедди улыбнулся, наполнил бокалы и откинулся на спинку полукруглого кресла.
— Похоже, этим и объясняется появление Франсуа в Зоином сне еще до того, как она познакомилась с ним.
Он вопросительно поднял брови.
Марина кивнула.
— Возможно, еще до сна Зоя мельком видела Франсуа, но не поняла этого. Она могла заметить его в толпе родителей, ожидавших детей у школы…
— Именно так я и подумал. Кроме того, она могла «увидеть» отца в ребенке. Франсуа и Леонора похожи?
— Чертами лица, да. Но цвет волос разный.
Тедди пожал плечами:
— Сейчас мы строим домыслы. Главное, что это не влияет на достоверность описываемого случая.
— Верно. Я заинтригована. — Марина улыбнулась. — Выкладывай, не томи душу! Бьюсь об заклад, ты уже сделал выводы. Выдержит ли Зоин случай суровую критику Тедди Пенроуза? Клянусь, твой приговор не выйдет за пределы этой комнаты!
Тедди сделал паузу и вдруг очень серьезно сказал:
— Ну ладно. Я считаю, что сон Зои об авиакатастрофе можно считать подтвержденным случаем проявления сверхчувственного восприятия.
— Так, так!
— И ты тоже. Но чем это может помочь нашим роковым любовникам? Сверхчувственное восприятие это одно, а любовь — совсем другое.
Марина погрозила ему пальцем:
— Первая любовь — вещь очень серьезная.
— Любая любовь серьезна, — готовно согласился он. — Но я сильно сомневаюсь, что наш разговор сможет им чем-то помочь.
— Подожди минутку! — быстро сказала Марина. — Есть еще кое-что.
— Да?
— Зоя рассказывала о своем недавнем сне. Повторяющемся сне.
Она подробно пересказала ему сон, о котором услышала от Франсуа. Пенроуз внимательно слушал.
Не успела она закончить, как Тедди начал качать головой.
— Это не предчувствие, — решительно сказал он. — Предчувствия никогда не повторяются с такой частотой. И не бывают такими красивыми. То, что ты рассказываешь, звучит слишком лирически. Сплошная романтика.
— За что купила, за то и продаю, — пожала плечами Марина. — Не забывай, что женщина, которая видела сон, и мужчина, который его пересказывал, отчаянно влюблены.
— Это классический сон, основанный на нормальных, человеческих тревогах. Все мы испытываем стрессы, — сказал Тедди. — И большинство рано или поздно видит их отражение во сне.
Марина бросила на него быстрый взгляд. Так Тедди тоже видит тревожные сны? Она начинала думать, что профессору Пенроузу не чуждо ничто человеческое. Еще как не чуждо.
— Это мне кое-что напомнило, — добавил он. — Сон Зои про маленького Штефана. Тут намного меньше предчувствия, чем в предыдущем. Очевидно, к моменту этого сна бедная Зоя окончательно потеряла покой. Кроме того, у нее были все основания беспокоиться из-за этого ребенка, испытывавшего множество трудностей, разлученного с родителями и оказавшегося в чужой стране. Он был непослушным, импульсивным и каждое утро ходил в школу через несколько улиц с оживленным движением. Легко предположить, что Зоя подсознательно волновалась о нем. Это и проявилось в ее сне.
— Гм-м, — задумчиво пробормотала Марина. — Слишком подозрительная симметрия между нашими скрытыми мыслями и снами…
— Марина, — мягко сказал Тедди, — Франсуа и Зоя сами найдут, в чем заключается их спасение. Зоины предчувствия скоро кончатся. Мое исследование ясно указывает на это.
— Да. — Марина улыбнулась ему. — Я уверена, что ты прав.
Они пошли пить кофе в гостиную. Марина налила Тедди щедрую порцию виски. Пенроуз огляделся:
— Славная комната. Прямые линии, чистые цвета. — Он склонился к аудиосистеме. — О Боже! Классические семидесятые, в девственном состоянии. Мечта коллекционера.
— Несомненно. Единственное утешение старости заключается в том, — иронически откликнулась она, — что с годами начинаешь чувствовать себя музейным экспонатом. — Слова отдавали кокетством. Не сочтет ли Тедди, что с ним заигрывают? А, неважно. Пусть сочтет. — Это добро когда-то принадлежало Колину, — добавила она.
— Так… Значит, ты держишься за его драгоценный «хай-фай»! Он вызывает в тебе сентиментальные чувства?
Она пожала плечами и вдруг почувствовала, что ресницы стали влажными.
— Мы правильно сделали, что развелись. Но когда это случилось, казалось, что мне ампутировали ногу.
— Да, — очень мягко сказал Тедди. — О да.
Его лицо под шапкой седых волос стало поразительно нежным и ласковым.
— После знакомства с Колином я совершенно потеряла голову, — сказала Марина, поглаживая крутившегося под ногами Риска. — От одного его взгляда у меня становилось горячо внутри. — Она вздохнула. — В то время для того, чтобы лечь с кем-нибудь в постель, нужно было вступить в брак. Тогда даже противозачаточные таблетки продавали только замужним.
Он засмеялся:
— Это был совершенно другой мир!
— Да, — согласилась она. — И та Марина, которая стремглав выскочила за своего холодного, сероглазого Колина, тоже была существом из другого мира. — Она отхлебнула виски и ощутила редкое желание поплакаться кому-то в жилетку. — Знаешь, Тедди, люди часто говорят, что с годами меняется тело, а душа остается прежней. А у меня все наоборот. Я чувствую себя так, словно в мою шкуру засунули другую душу.
Он хмыкнул:
— Как это случилось?
Марина опустила голову на руку:
— О, какое-то время все было нормально. Потом случилось то, о чем я тебе говорила. Мне пришлось бросить работу. Родились дети, и это тоже было неплохо. Но когда Колин начал приобретать на факультете репутацию донжуана, все хорошее кончилось. Он искренне верил, что я нахожусь в блаженном неведении. Завел привычку каждый год брать новую лаборантку. И еще до окончания первого семестра ложиться с ней в постель. — Она сделала паузу. — В конце концов, я не выдержала.
— И что же?
— О, я устроила грандиозную сцену. Спорола пуговицы с его кальсон и брюк. Отрезала рукава у пиджаков. А потом изрезала все в лоскуты, принесла к нему в лабораторию и оставила у двери его очередной девки.
Тедди поморщился:
— Кошмар… Просто сердце кровью обливается.
— Да уж, прием был запрещенный.
— Но эффектный!
Он потер руки и сверкнул глазами.
— После этого мы промаялись еще несколько лет. — Лицо Марины застыло. — А потом в лаборатории Колина появился один молодой человек. Красивый, притягательный, сексуальный. Ему было под тридцать, а мне под сорок. С ним я почувствовала себя самой желанной женщиной на свете.
