Кейси Майклз - Мэгги нужно алиби
Сен-Жюст с любопытством наблюдал.
— И что он делает?
— Он… — Пинкер дважды быстро вздохнул. — Это имитация ходьбы. Например, по лестнице. Полезно для ног.
— Да, могу себе представить. Но разве в здании нет лестницы?
— Тренажер более точный. Можно измерить, сколько калорий я уже сжег, сколько жиров. Проследить, как работает сердце… Но зачем, черт возьми, вы явились?
— Не могу представить. — Сен-Жюст обошел стол и налил себе кофе. — Может показаться, что вы избегаете меня, словно прокаженного. Меня это несказанно огорчает. Сахара нет?
— Вот в том шкафчике, под кофеваркой, есть мед. — Пинкер снова посчитал пульс, потом взял маленькие черные гантели и начал поднимать их, вначале левой рукой, потом правой. — Сахар — белая смерть.
— О, так вы убьете себя безо всякого сахара. У вас изнуренный вид. Действительно ли стоит так потеть?
Пинкер согнул левую руку, напрягая бицепс.
— Еще бы.
Сен-Жюст приподнял бровь, оглядывая Пинкера. Волосатые мускулистые ноги. Сносная грудь и руки. Обаяния же в нем не больше, чем в дверной ручке.
— Можете считать, что я ошеломлен и потерял дар речи. А сейчас не прервете ли на время самоистязание? Я хочу поговорить об убийстве Кёрка Толанда.
— Вы так и не поняли? — Пинкер положил гантели и снова взялся за полотенце. — Я не хочу говорить с вами. Даже лучше так: я не обязан говорить с вами.
— Не желаете даже обсудить ваши проигрыши? Множество моих современников бежали на континент, спасаясь от долгов. Азартные игры — это проклятие. Или я неверно осведомлен?
Пинкер бросил на пол полотенце и пошел к столу.
— Я вызываю охрану. Не знаю, кто пропустил вас сюда, но знаю, кто вышвырнет вас отсюда к чертям.
Его рука легла на телефонную трубку, но Сен-Жюст придержал ее тростью.
— Не стоит этого делать, Пинкер, старина. О, дружище, не хмурьтесь. Я вам не нравлюсь, так ведь? Не понимаю почему, я ведь замечательный человек. Только задаю слишком много неудобных вопросов, правда? Вот как сейчас. Стыд и позор мне.
— Да что, черт подери, вам нужно от меня?
Сен-Жюст убрал трость под мышку.
— Кажется, я вразумительно и четко выразился. Я хочу, дорогой мой, чтобы вы рассказали мне, что у вас не было никакого повода убивать Кёрка Толанда.
Толанд сжал кулаки.
— Мне не нужна охрана. Я и сам, своими руками могу переломить вас пополам.
— Глупейшие мысли приходят людям в головы, — протянул Сен-Жюст, извлекая из трости шпагу, и улыбнулся Пинкеру. Тот смотрел на клинок широко раскрытыми глазами. — Я не расположен ломать вам кости, Пинкер, но с помощью вот этого, — он показал на клинок, — все можно сделать гораздо проще и цивилизованнее, вы не находите? Такой хороший день не хочется портить излишним драматизмом.
— Я не убивал его, — проговорил Пинкер, не отрывая взгляда от шпаги. Его тон потерял резкость. Острые предметы, приставленные к животу, подумал Сен-Жюст, обычно производят именно такой эффект. — Да, я играю. Берни уже всем рассказала. Да, я подделывал кое-что в бухгалтерских книгах, несколько раз брал кое-какие ссуды, но всегда возвращал. Что здесь такого?
— Только иногда? — Сен-Жюст с удовольствием, пожалуй, даже чрезмерным, поворошил клинком бумаги на столе Пинкера. — А сейчас? Говорите, все вернули? И те книги, кажется, вы их назвали бухгалтерскими, выдержат сейчас любую проверку?
— Я этого не говорил, нет. Там… там, наверное, остались какие-нибудь мелочи, но ничего такого, что нельзя исправить. — Пинкер направился к весам.
— Куда же вы, — Сен-Жюст поманил его обратно шпагой. — Как хозяин положения, я решил этим заняться. Эгоистично с моей стороны, но что поделать. Итак, насколько велики проблемы?
Сен-Жюст не расслышал, да, собственно, его и не интересовало, что пробурчал в ответ Пинкер. Этот человек растрачивал капитал своего хозяина, и сейчас хозяин мертв. Очень удобно.
— Но я же сказал вам, все поправимо, скорее всего, там только ошибки. Я сам за эти две недели проверю все бухгалтерские документы. Ничего… ничего существенного. Я знаю свою работу.
— Уверен, это достойно поощрения. Но… как вы их назвали? Ах да, ссуды. Они ведь явно превосходили несколько долларов. И каждый раз вы возвращали все до пенса? А мистер Толанд знал?
Линкер поежился, не отрывая взгляда от клинка.
— В общем нет. Но даже если он и знал, я все равно не стал бы убивать его. И он не захотел бы, чтобы все узнали о том, что его обманули. Кёрк был порядочным ослом и больше всего заботился о собственной репутации. Я бы уволился, взяв большие отступные, пообещал вылечиться от игорной зависимости, с рекомендациями Кёрка нашел бы другую работу. Никто не станет тратить время на должностные преступления, тем более что я все возвращал. Понятно же, черт возьми, что за это не убивают.
Тут Сен-Жюст растерялся. Он не понял некоторых тонкостей, но общую тональность уловил. Пинкер говорил правду. Он не знал, пронюхал Толанд о нечестности своего бухгалтера или нет, но даже если и так, Пинкер бы отнесся к этому спокойно.
Возможно, Пинкеру даже стало легче, когда он выговорился. Не так уж много надо, чтобы вызвать его на откровенность. Но в чем же состояли «проблемы», о которых он упомянул и которыми занимался последние нескольких недель?
Сен-Жюст убрал шпагу.
— Должен сказать вам, дружище, что я крайне разочарован. Как ловко вы все проделали. Отправили Толанда к Мэгги на обед — я знаю, что вы это сделали, и знаю почему, так что не будем останавливаться на этом. Ваша помощница позвонила Мэгги и узнала меню. Каким-то образом в течение дня вы подсыпали ему опасные грибы в вино, к Мэгги он пришел уже отравленным, и подозрение пало на всех, кроме вас. Не хотите ли объясниться? Все поверили бы вам. Я бы даже уговорил лейтенанта. Слишком уж упорно он преследует бедную Бернис. И сейчас, когда вы вышли из игры, она осталась единственной подозреваемой. Как нехорошо.
— Ну да. А как насчет того, чтобы вы катились к черту из кабинета? — Пинкер указал на дверь. — Да, и если вы заикнетесь кому-нибудь о том, что я рассказал вам, я буду все отрицать. Я — уважаемый человек в бизнесе, Блейкли, а вы никто. Черт, да я подам на вас в суд за клевету. Ваша кузина замается расходы оплачивать.
Сен-Жюст выпрямился и улыбнулся:
— Какой же вы загадочный, друг мой. Сначала хотите засудить меня, затем отказываетесь от поединка, потом грозите переломить пополам, а теперь вернулись к желанию подать в суд. Интересно, а вы не блефовали несколько минут назад? Если я сейчас разденусь, — он положил трость и начал расстегивать рубашку, — вы примете бой или сбежите, как паршивый пес, каковым и являетесь? Скажите, как вы поступите, если дело дойдет до драки?
