Светлана Демидова - У каждого свое проклятие
– Да не могу я третий раз за Епифанова... Это уже за гранью... нормы...
– Любовь – она вообще за гранью...
– Любовь...
– Конечно... Я полюбил вас, как только увидел. Это тоже можно считать выпадением из нормы. Я вас не знал совсем, а уже понял, что передо мной стоит самая главная женщина моей жизни. А вы... вы не торопитесь мне отвечать отказом, Марина. Я все понимаю. Наши жизни различны. У вас в Петербурге много дел, связей, работа... Мы вернемся в Питер, отчитаемся перед родственниками, а потом я уеду. А вы дома, в спокойной обстановке подумаете над моим предложением. Я не смею ни на чем настаивать. Только... если вы вдруг, на мое счастье, согласитесь, то многое в вашей... или моей жизни придется менять. Это все тоже надо обдумать. Надо отделить главное от неглавного. Что-то можно рушить без сожаления, что-то – нельзя ни при каких обстоятельствах. Здесь главное – не ошибиться и сделать правильный выбор.
– Я... я не знаю... что сказать...
– Вы только скажите, Мариночка, могу я хотя бы надеяться...
Марина подняла на него глаза. Она знала точно, что он может не только надеяться. Он может быть в ней уверен. И Дмитрий прочитал это по ее лицу. Он приблизил свои губы к ее губам, и Марина, отпустив на волю измученную душу, обняла его за шею.
– Я не целовал женщину лет сто... – сказал ей он, когда закончился не очень ловкий поцелуй. – И... наверно... не на уровне стандартов...
– Мне хорошо... Дима... – ответила она и, положив голову к нему на плечо, нежно поцеловала в шею.
Дмитрий смешно поежился.
– Мы ведь возьмем с собой в Питер Натку? – спросила Марина.
– Но ведь Полина...
– Полина будет только рада от нее избавиться.
– А вдруг все же найдется Наташина мать? – предположил Дмитрий.
– Даже если найдется, можно пригласить ее в Петербург. Как-нибудь устроимся... Если уж Антонина перебирала мороженую рыбу, то согласится на любую неквалифицированную работу. Поможем ей снять комнату... А Натка пока поживет у Капитоновых. Я думаю, что Ирина будет рада девочке.
– Она похожа на Нину?
– Нет! Совершенно не похожа, что и хорошо. Погибшего ребенка заменить нельзя. Можно только полюбить еще одного, другого. Вот ты, Дима, – Марина с тревогой вгляделась в глаза еще одного Епифанова, которого послала ей жизнь, – скажи, сможешь полюбить моих детей?
– Я вообще детей люблю.
– Сережа – уже не ребенок. Он сложный самолюбивый подросток, состоящий из одних острых углов.
– Я постоянно имею дело с подростками, молодыми людьми... и очень сложными, поверь...
– Где? – удивилась Марина.
– Я потом тебе все-все расскажу, а сейчас... Мариночка... можно я тебя еще раз поцелую? Может быть, у меня получится лучше?
Марина счастливо рассмеялась и сказала:
– Ну... попробуй, пожалуй... А я... я помогу тебе...
ЕПИФАНОВЫ
По приезде Марины с Дмитрием в Петербург в квартире Галины Павловны собрались все заинтересованные лица. Марина попросила, чтобы обо всем случившемся в селе Красном рассказал Дмитрий. Он согласился, но Галина Павловна потребовала, чтобы все сначала непременно выпили чаю с пирогами, которых она к этому дню специально напекла великое множество. Когда сидящие за столом утолили первый голод, Борис потребовал:
– Давай, Димон, рассказывай, не томи... Сил уже нет терпеть...
– Конечно... – согласился Дмитрий, но именно в этот момент раздался звонок входной двери.
– Странно, – удивилась Галина Павловна. – Вроде бы все здесь. Может, твой Сережка пришел, а, Марина?
Марина пожала плечами, хотя точно знала, кто сейчас войдет в гостиную ее свекрови.
Галина Павловна привела Нонну. На ее лице играла независимая улыбка, но Марина знала, чего она стоила сестре.
– Ну что? Примете меня в свою компанию? – спросила Нонна. – Или тем, которые не Епифановы, лучше сразу на выход? Туда, откуда пришла?
– Что ты такое говоришь, Нонна... – буркнула Галина Павловна и посмотрела на Бориса. Все присутствующие тоже невольно повернули к нему лица. На него же пристально смотрела и Нонна.
Борис с подрагивающими губами поднялся из-за стола, легонько толкнул рукой в плечо сидящего рядом с ним Андрея Капитонова и сказал:
– Иди сюда, Нонна.
Андрей согласно кивнул и пошел на кухню за табуреткой. Побледневшая Нонна прошла вдоль стола и опустилась рядом с Борисом. Он, оглядев всех напряженным взглядом, обнял ее за плечи и спросил:
– Так что ты сказал, Димка?
– Да... так вот... – начал Дмитрий, и все разом отвернулись от Бориса с Нонной. Только Марина, которой было хорошо известно, что сейчас будет рассказано, одними уголками губ улыбнулась сестре. Это она уговорила Нонну прийти к Галине Павловне именно на эту сходку всех оставшихся из рода Епифановых. То, что им с Борисом не жить друг без друга, давно ясно всем. Их соединило небо. И пусть родственники все сразу увидят, обсудят, выскажутся, если захотят, и оставят их в покое. Но Марина не ожидала, что Борис поступит именно так. Обняв Нонну за плечи и посадив рядом с собой, он предупредил все досужие разговоры, пересуды и вопросы. Их отношения с Нонной – только их отношения. И всем понятно, что эти двое будут вместе, через какие бы мучительные объяснения друг с другом им ни пришлось еще пройти.
– И что же этот Корсаков? Еще жив? – спросил Александр Толмачев после того, как Дмитрий закончил свой рассказ.
– Был еще жив, когда мы уезжали, но лечащий врач сказал, что шансов выкарабкаться у него почти нет, – ответил ему Дмитрий.
– А если все-таки очухается? У него все права на наследство!
– Если очухается, сядет за нападение и попытку изнасилования. Кроме этого, к нему у местных властей еще много претензий. Похоже, уже доказано его участие в нескольких ограблениях. В общем, тюрьма по этому Корсакову плачет.
– Значит, местная церковь приняла серебро? – на всякий случай еще раз спросил Борис.
– Приняла, – кивнул Дмитрий.
– И проклятие сняла?
Все присутствующие устремили напряженные взгляды к Дмитрию. Он потер руками виски и сказал:
– Не все так быстро. Я уже Марине... Евгеньевне говорил, что необходимо молиться за тех Епифановых, которые совершили сей грех. Жертвовать средства на монастыри, детские дома... И самим надо жить... по совести... А уж как получится со снятием проклятия... В общем, все в руках Божьих...
– А золото, значит, обратно привезли?
– Не все. Кое-что в церкви оставили, а несколько вещиц привезли. Они Наташины. В частности, нательный крестик с сапфиром.
– Кстати, Галина Павловна, – начала Марина. – Неужели вы не знали о ценностях, хранящихся дома у Матвея Никодимовича?
– Не знала, – покачала головой пожилая женщина. – Мне даже в голову не приходило заглядывать в холодильник на балконе.
